Петр Гурский - Закон Ордена [сборник litres]

– Сан, знаю.

– Я вернусь на кухню. Если вам чего-нибудь понадобится – только скажите.

Мики проводила Сан взглядом.

Во сне Вахаба прерывисто, неровно дышал. Пусть он и слаб сейчас, но полежит день-два и выздоровеет. Его ранили много раз, и всегда он быстро приходил в себя. Конечно, это было давно, когда Вахаба еще исполнял княжеские приказы.

Но теперь Вахаба уже не мог рассчитывать на княжескую работу и на друзей – за исключением разве что мрачного Ванго. Нет, и на Ванго он уже не мог рассчитывать. И на свою Мики – тоже. На нее уж точно ни в коем случае.

Мики вдруг расплакалась. Она плакала несколько минут. Слезы принесли облегчение, и за то Мики разозлилась на себя. Она вынула флакон с прозрачной жидкостью и осторожно уронила в бульон одну каплю.

Всего одну каплю.

Затем, ужасаясь себе, Мики осторожно закупорила и спрятала флакон.

– Ваха, просыпайся!

– Мики, – открыв глаза, сказал Вахаба, попытался улыбнуться и спросил: – Ты плакала?

– Да ничего. Тебе Сан приготовила… выпей, подкрепишься.

Спустя десять минут Мики спустилась на кухню с пустой миской в руках. Сан уже погасила огонь и закончила уборку. Из котла с бульоном шел вкусный запах.

– Он съел, – сообщила Мики. – Ты иди к нему, а я тоже что-нибудь съем.

– Хорошо, госпожа, – сказала Сан Ван Дет и пошла наверх.

Мики села за кухонный стол и уткнула лицо в ладони. Опять захотелось расплакаться. Но Мики взяла себя в руки, встала и тщательно вымыла миску, много раз сполоснула, а затем многократно вымыла руки.

После Мики снова уселась за стол и расплакалась.

Близ полуночи она заглянула к Вахабе. Сан дремала, сидя у кровати, но тотчас же пробудилась, когда зашла Мики.

– Он очень спокойно спит. Наверное, хорошо подействовал бульон, – вполголоса сообщила служанка.

Мики кивнула.

– Останься с ним сегодня. Я очень устала.

– Госпожа, хорошо, – сказала старуха.

Она была очень разочарована.

– Сан, доброй ночи, – сказала Мики.

Разбудил ее истерический старческий плач. Мики выскочила из постели в одной короткой ночной рубашке – той самой, которую так любил Вахаба, когда они с Мики еще любили друг друга. Рубашка больше открывала, чем заслоняла. Мики схватила шелковый пеньюар, но не стала надевать, оставила на спинке кресла, глубоко вдохнула и выскочила в коридор.

Полунагой она ворвалась в комнату, где лежал муж. Сан стояла на коленях у кровати, держала сага за руку и заходилась плачем. У кровати стояли еще Сим и служанка, когда-то только ухаживавшая за садом, а теперь досматривающая всю усадьбу.

Вахаба – спокойный, бесстрастный, – лежал навзничь и широко раскрытыми остекленевшими глазами глядел в потолок.

– Наш господин, – тихо произнес Сим.

Мики кинулась к мужу, обняла. Тело уже остыло и закоченело.

– Я же сказала тебе сидеть при нем и досматривать! – крикнула Мики, схватила старуху, тряхнула. – Ты же должна была сидеть подле него!

Та перестала рыдать, со страхом поглядела на сагиню.

– У меня хорошие перевязки. Я сделала наилучшим образом. И медик подтвердил.

– Ты должна была проследить за ним! – крикнула Мики и ударила старуху по лицу – один раз, два, три.

Она била наотмашь, безоглядно. По лицу старухи потекла одна струйка крови, другая, но Мики не обращала внимания. Сим осторожно, но крепко взял ее за руки, и Мики поразилась его силе.

– Госпожа, так нельзя, – тихо предупредил он.

– Убери свои лапы! – буркнула Мики, но сделала вид, что успокоилась.

Сим отпустил ее. Сан лежала у кровати Вахабы и тихо стонала, касаясь разбитых губ.

– Принеси мне одежду из спальни, – приказала Мики.

– Я схожу, – предложила другая служанка.

– Нет, пойдет Сан. Вставай!

Старуха поднялась с пола. Она выглядела скверно. Лицо опухло от плача и побоев. Из разбитого носа струилась кровь.

– Да, госпожа, – сказала Сан.

– Сим, ты – немедленно за медиком, Кари, ты пойдешь к князю и скажешь, что твой господин умер ночью. Князь наверняка пришлет своих людей, ведь Вахаба – саг и остается человеком князя.

Слуги поспешно вышли. Мики стояла у окна и смотрела на то, как они бегут через двор. Сан принесла шелковый пеньюар, набросила Мики на плечи.

– Иди вниз, – приказала ей Мики. – Я хочу побыть с ним одна.

Сан послушно вышла, сгорбившись. Мики не видела ее лица, лишь заметила, что один глаз старухи припух.

Сагиня уселась у тела мужа и заплакала.

– Мне жаль. Ты прости, а?

Она стала целовать его в холодные щеки, в открытые глаза.

– Прости, прости, прости…

Рыдая, она приникла к нему, затем встала, часто дыша, стиснула кулаки.

– Боишься? – отойдя от кровати, спросила она. – Я тоже. Мне даже подумать страшно о том, что тебя ждет. Но это единственный яд, которого не обнаружат княжеские расследователи. Ты сам виноват. Ты мог бы поступить разумней, дать убить себя в Нижних кварталах.

Вдруг ей сделалось безразлично, и она решила, что хватит уже изображать горе. Жаль, что сейчас не играет фортепиано. Мики рассмеялась и представила себе музыку. Тело Вахабы лежало в постели, раскрытые глаза застыли. Мики спокойно и радостно танцевала, уверенная в том, что никто не видит ее.

Вдоме сага Вахабы зароились люди. Князь прислал трех расследователей, прибыл городской медик с помощником, обеспокоившись, явился и квартальный медик, которого раньше вызывала Мики. Пришли несколько старых друзей Вахабы, за последние два года забывшие о его жизни, но заинтересовавшиеся его смертью. Люди стояли в коридорах, переговаривались.

Явился и Минсур, и без церемоний принялся обсуждать с расследователем долги сага и возможность отобрать из-за них дом.

– Вы могли бы иметь хоть каплю приличия, – упрекнула Мики. – Тело еще не остыло!

– Госпожа, тело вашего мужа уже несомненно остыло, – поклонившись, сообщил Минсур.

Сагиня вышла. Городской медик качал головой, княжеский расследователь раскрыл раны Вахабы и внимательно осмотрел их.

– Похоже, ухаживали за ним как должно, но все равно не помогло, – буркнул он.

– Когда я был тут, все выглядело наилучшим образом, – поспешил вставить квартальный медик. – Та старуха-служанка очень тщательно заботилась о нем.

– Вроде саг Вахаба в последнее время был в немилости у князя, – заметил городской медик.

– Тем точнее следует определить причину смерти, – указал расследователь. – Князь не хотел бы слухов о том, что он имеет отношение к смерти сага. Тот воспротивился князю, но имел на это право. А князь уважает право, хотя его враги болтают, что это вовсе не так.

– Но саг с той поры не имел работы от князя, – заметил квартальный медик.

– Князь имеет право давать работу, кому хочет, – возразил расследователь. – У сага свое право, у князя – свое.