Андрей Минин - Княжич

Всё припомнил.

— Ефросинья, вон! — Зло указал я греющей уши холопке на выход. — А ты, а ты! — Не мог я найти подходящих слов, кипя как чайник, потому просто подошел к ней, ухватился за талию, поднатужился и перекинул через плечо, понеся в нашу комнату.

— Ай! — Вскричала она в растерянности. — Ты что делаешь? Отпусти! Отпусти! — Стучала она меня кулачками по спине, придя в себя и свисая головой вниз.

Донеся её до нашей кровати и скинув туда, я медленно, давая ей понять, что буду делать, стал расстёгивать ремень на штанах.

— Не надо… — Испугалась она как маленькая девочка, попытавшись отползти от меня, но я ухватился за её ножку, подтянул к себе, перевернув на живот и поставив на четвереньки, замахнулся ремнём.

— АЙ! — Прозвучал первый крик в комнате молодоженов.

Юлиана, переждавшая бурю у себя в комнате — не выдержала и любопытно приоткрыла дверь, выглянув в коридор словно лисичка, в поисках сыра.

— Нету, — растерянно осмотрела она коридор и кухню. — Наверно они помирились! Как хорошо, — сказала она своей кукле в руке, после чего боязливо осмотрелась и, надев яркую курточку и ботинки, выскочила на улицу. Домашняя работа подождёт, а вот горка нет.

Жители посёлка и парочки, что в этот день прогуливались неподалёку от дома Семёна — ещё долго будут вспоминать, как проходя под его окнами, слышали стоны Алисы Ростиславовны, лихо крутили усы мужчины и смущались женщины, уводя своих кавалеров подальше.

— Ох, срамота, — поджимали губы старушки, перешептываясь.

Услышав слухи, которые курсировали по ферме на следующий день, мне как обухом по голове ударило. Нет, Алиса, конечно, стонала, когда я бил её ремнём, но додуматься до такого? Люди ещё те кукушки. Навыдумывают, а потом верят в своё враньё, приходилось мне сгорать со стыда, пока бегал за водой на колодец и отстоял очередь, хотя меня и пускали вперёд, уступая место.

— Нет, нет, я постою, — вновь отказался я пройти перед женщиной и двумя девушками, что старались не хихикать при мне, но получалось у них плохо. Улыбки то и дело проскальзывали, отводил я взгляд, в смущении.

Выдержав эту каторгу и наполнив полных два ведра, я поспешил по утренней прохладце домой. Да дал такого стрекоча, что пролил часть колодезной воды прямо на ботинки. Брррр… Холодно, заскочил я в дом, быстренько разлил воду по кастрюлям и в чайник, да поспешал сменить насквозь мокрые, склизкие носки.

Эх! Вот вечно со мной что-то не так. То родственники, то бандиты. Сейчас вот слухи нелепые. Словно рок, какой завис, постоянно испытывает меня жизнь на прогиб.

На часах было шесть тридцать утра, значит, пора заниматься, постарался я выкинуть посторонние мысли из головы и присел на пол, оперевшись спиной на тёплую бревенчатую стену с запахом смолы и её потёками по всей длине брёвен. Сел напротив окна, в которое начинало светить по-утреннему ласковое солнце, и отрешился, начиная прогонять силу через средоточие. Наполняя его, пока не почувствую жжение во всём теле и оно, средоточие, словно раздувшийся пузырь не начнёт трещать от нагрузок. Было больно. Очень, очень, больно, не щадил я себя, тренируясь до изнеможения и кровавого пота. Вот ещё одна причина, почему многие члены известных семейства бояр — застревают на своей ступени, не спеша идти дальше. Больно. Банально, но это так.

Хорошо хоть после того как я прыгнул на вторую ступень, мне больше не надо заниматься по восемь, двенадцать часов к ряду. Хватает получаса в день. Даже это много, если честно, натурально начинает сводить у меня конечности, накатывает жуткая слабость, а голова тяжелеет. Кровь из носа и это ещё не все последствия сложной каждодневной тренировки.

Я бы может и прекратил себя так мучить, но в отличие от родственников мне не повезло и каждая следующая ступень даётся тяжелее прежней. На одной родословной тут не пролезешь. Нужно усердно работать над собой.

Хотя одну странность я заметил. И это страшно. Слишком уж быстро у меня стало раскачиваться средоточие. Аномально быстро, зарылся я, в книги, ища ответ, и ничего не нашел. Самый простой вариант — меня травили. Давали препараты, искусственно замедляющие развитие как кудесника, вот они и вышли из крови. Думать же о том, что кто-то подливал в твой чай отраву — тяжело. Горько и противно. И ведь не подкопаешься. Есть у меня на примете человек, кто мог это делать. Мачеха, будь она не ладна. Везде торчит её поганый нос.

— Расквитаемся ещё, — пообещал я и открыл глаза, заканчивая свою ежедневную тренировку и по привычке вытирая кровь над губой.

— Снова истязаешь себя? — Стояла надо мной Алиса, держа в руках платок. — Поберёгся бы, — неодобрительно покачала она головой, с заботой.

Вот что порка святая делает! Не зря в нашей семье, ещё в родовом гнезде, было, правило: бей жён к обеду, чтоб щи были горячи, а каша маслена. Нет, я, конечно, старался не прислушиваться к словам старичья, но выходит крупица истины в их словах есть. Ведь так? Проплакавшись вчера, Алиса пришла в себя и молча, меня выслушала. Нормально поговорили. Без всех этих истерик, упрёков и битья посуды. Нет, правы старики, считающие, что если жён не учить, то о своей душе не радит и себя погубит и дом свой. А коли воспитываешь её, то всё будет споро и всё будет полно.

Тьфу! Привязалось же? Прямо наизусть их слова помню, так они мне надоели своими поучениями и упрёками. В угол ставили, если их слова, слово в слово не повторю.

— Спасибо, — принял я платок с благодарностью и усиленно потёр лицо.

— Фу, — сморщилась она, когда я встал. — Сходи в душ. Пропотел, — мягко толкнула она меня в нужном направлении.

— Угу, — кивнул я и шатающейся походкой ушел мыться, не замечая, каким диковинным взглядом на меня смотрит жена.

Хорошенько ополоснувшись и частично сняв усталость под струями горячее воды, на кухне меня ждал завтрак.

— Юлиана ещё спит? — Присел я за стол, перед тарелкой полной рисовой каши, заправленной маслицем, взбитым из молочка наших бурёнок, мычащих спозаранку и просивших выпустить их в поле, пощипать травку.

— Пусть отдыхает, — посмотрела на дверь в комнату дочки Алиса. — У них в школе сегодня урок естествознания в лесу после полудня, из-за чего уроков с утра и нет. В поход отправятся, — показала она уже на собранный для Юлианы рюкзачок.

— Молодцы. Приучают ребят к лесу, — старался я поддержать разговор, всё-таки чувствуя некую вину перед Алисой, нет, нет, да трогающую себя за попу, морщилась она и не садилась, а кушала стоя.

— У тебя время есть? — Посмотрела она на меня, после чего достала несколько амбарных книг, хлопнув ими о стол и напугав меня этим. Я аж вздрогнул. — Надо обговорить семейный бюджет, — нехорошо блеснули её глаза.