Андрей Минин - Княжич

Понимал, конечно, что она права, но что теперь? Уже ничего не изменить, да и не хочу я этого.

— Что о девочках думаешь? — Спросила Алиса через несколько минут молчания. — Надо им как-то помочь…

— Надо, — покивал я. — Только как? — Посмотрел я на нахмурившуюся жену. — Им лет по восемь, десять и всё что они могут сказать, это то, что жили в деревне в лесу, а потом пришли плохие дяди. Знаешь, сколько таких деревень? — Воскликнул я. — Тьма!

— И что будем делать?

— Сообщим о потеряшках в Сибирск, сфотографируем и вывесим на досках объявлений их фото. Может родные девочек, и объявятся…. но веры у меня в это мало.

— Думаешь их? — Не договорила Алиса, но я понял, о чём это она.

— Да, — кивнул я. — Хутор разорили. Мужиков кого в рабы, кого пристрелили. Женщин попользовали и в расход. Молодые же девочки в цене, как в Поднебесной, так и на рынках Стамбула, вот их и не убили, а вели через наши леса как живой товар.

Снова помолчали.

— А что тебе мужики сказали? Они ведь успели допросить кого-то? Да?

— О чём ты?

— Я видела, как ты шушукался с ними, пока я помогала девочек отмывать, — стукнула она меня локотком в бок. — И хватит уже от меня всё скрывать и утаивать! Я не кисейная барышня, не растаю, — возмутилась она.

— Эх. Да не со зла я или недоверия. Понимаешь? Просто не хочется тебя посвящать во всю эту грязь, что творится вокруг, — кивнул я на окно в комнате.

— Похоже, это ты жил за большим забором, а не я, — скептически хмыкнула Алиса. — Давай ка я тебе немного о своих родственничках расскажу, — поворочалась она на кровати, устраиваясь поудобнее. — Моя дорогая сестра развлекается тем, что вылавливает на улице холопов и сечёт их кнутом. Нравится ей вид крови, что поделать? — Пожала плечами Алиса. — Мой же двоюродный брат имеет надел земли в Польше. Он там не один из простых членов рода Таракановых, а самый настоящий шляхич. Пан. И знаешь что?

— Что?

— Он там царь и бог. Абсолютная власть. Не буду говорить, что он там творит, но поверь, моя сестрёнка по сравнению с ним — ангел божий.

Я поверил. Знаю, что могут творить люди, если считают себя в праве и по определению выше других. Вседозволенность.

— Ладно, ладно, — проворчал я, принимая её правду. — Гончаров это. Всё никак не успокоится. Его люди.

— Похоже, твой удар по золотодобыче, нисколько ему не помешал? — Дернула она меня за нос, отучая ковыряться в нём. А я ведь просто почесать хотел!

— Похоже… — Искоса посмотрел я на неё, шмыгнув носом.

— Надо ему помешать! — Решительно высказалась женушка, развоевавшись.

— Не ты ли только что сказала, что я ищу проблем на ровном месте и вообще, друзей у меня нет, одни враги? — Удивлённо посмотрел я на неё. — Лопухом меня назвала?

— Не говорила я такого! — Возмутилась она, начав пихаться, и мы устроили шуточную перебранку, пока не спустили пар и не устали. — Так что думаешь? — Развалилась она на мне, покусывая за ухо и хихикая.

— Извини, — пожал я плечами, — но у нас и так до крыши проблем, и влезать в новую авантюру, пытаясь укусить Гончаровых и имея немалый шанс засветиться при этом — глупо.

— Лопух!

— Эй! — Возмутился я, пихнув её, она меня и мы снова начали бороться в постели, пока, ОЙ! — Воскликнула Алиса, показывая в окно. — За нами подглядывают! — Взвизгнула она, прикрываясь одеялом. — Сделай что-нибудь, дурак!

Так быстро я ещё не оборачивался, хрустнула у меня шея при этом.

— Блин, — потёр я пострадавшее место, с немым укором посматривая то на жену, то на окно. — Это всего лишь соседский петух. Видишь, как гребешок распушил, наглая морда! У-у-у, я тебе, — показал я ему кулак.

— А как он интересно смог заглянуть в окно, если оно в метре от земли? — Спросила Алиса и сама же ответила. — Его кто-то держит! Иди, посмотри, — столкнули меня с постели и ещё ножкой попинали — Давай, давай.

— Ай! — Упал я на пол, — приподнимаясь на локтях и зло, посматривая на жену, посмеивающуюся надо мной и прикрывающую рот ладошкой. — Ну, ты у меня получишь, — обещая, пробормотал я, вставая и идя к окну.

Было и, правда, интересно посмотреть, как это петух смог заглянуть в окно, не стоя при этом на отливе?

— Он уходит, уходит! — Поторапливала меня Алиса, когда петух, подпрыгивая вверх-вниз, словно на кочках, скрылся с глаз.

— Не уйдёт! — Пообещал я, подбегая к окну и открывая его на растопашку. Высунувшись из окна, я посмотрел ему вслед. Зажмурился, проморгавшись, снова открыл глаза, но ничего не изменилось.

— Ну что? — Нетерпеливо спросила Алиса, когда я снова залез в кровать, отомстив ей тем, что прижался своими холодными ногами к её ногам.

— Бр-р-р, — вздрогнула она.

— Не поверишь, — покачал я головой. — Шарик видать совсем отчаялся там, в своей будке, что заключил пакт с петухом и возит того на спине. Будут теперь мешать нам спать.

— В этой Сибири не только люди странные, но и животные, — нахмурилась Алиса. — А теперь грей меня! — Прижалась она ко мне. — Ирод.

— Постой, Иван. Поговорить надо, — остановил его возглас за спиной, когда он выходил из своего кабинета в родовом поместье княжеского рода Смирновых.

Обернувшись, он обнаружил там ту, с кем ему меньше всего хотелось оставаться наедине в пустом коридоре огромного особняка. Жену младшего брата.

— Доброе утро, — приветливо улыбнулся он Людмиле, мачехе Семёна. — Ты что-то хотела? А то я тороплюсь, — посмотрел он на часы.

— Это не займёт много времени, — сладко улыбнулась она, при этом цепко осматривая его, словно некий экспонат в музее. — Ты наказал моих мальчиков, и мне бы хотелось поговорить именно об этом.

— Твои мальчики, легко отделались, — раскраснелся наследник рода Смирновых, нависая над, казалось бы, хрупкой женщиной. — Эти твари, которых ты зовёшь детьми — насмерть закидали камнями мальчика сбежавшего из соседнего детдома и собирающего прошлогодние орехи под нашим забором! Поняла? За орехи! — Вспылил он.

— Это были наши орехи. С наших деревьев, — вставила она своё слово.

— Ты совсем дура?! — Закричал на неё Иван. — Не понимаешь?

— Вот значит, как ты заговорил? — Прошипела Людмила. — Может мне напомнить тебе, на каких условиях вам помогли мы, Чернозубовы?

— Срать мне на те условия! Я не собираюсь терпеть такого в своём доме! — Наклонился Иван к самому лицу Людмилы, зло сузившей глаза. — Теперь эти паршивцы всегда будут под присмотром. Дядькам же, которых я к ним приставил, разрешено их пороть! И если надо — до крови. Всё! — Развернулся на пятках Иван и быстрым шагом прошел коридор, повернув на повороте, не увидев, как отвратно преображается лицо мачехи Семёна, превращаясь в гротескную маску зла в чистом виде.

— Мы ещё посмотрим! — Сжала она кулачки, пропоров кожу на ладонях ногтями, и не замечая, как с её кулаков на пол падает кровь. — Похоже, в роду Смирновых скоро сменится наследник, а старый князь, коптящий это небо слишком долго, скоропостижно скончается, — пообещала она, — слизав кровь с ладошки и блаженно зажмурившись.