Алекс Ферр - Одиночный рубеж [СИ]

— Ложь, — заявила шаманка. Я не понимал причину подобного наезда, видимо, у Селесты была несколько другая информация. — Нет у них доступа к морю. Иначе бы все силы погани уже бы щемили восток. Сальвир только подбивает клинья, но многие города ещё держатся.

— Откуда такая осведомлённость? — поднял бровь Дирик, и девушка осеклась, понимая, что сболтнула лишнего.

— Я пробиралась сквозь Пустоши к Древу, — соврала она. — Два месяца я пряталась и скрывалась, чтобы принести зов о помощи. Западное побережье держат ещё три Древа. Помимо нас, там восемь гаваней, населённых остатками амазонок и титанов. Так что если прибрежная оборона падёт, амазонки, может, куда и уплывут, а Детей Древа точно всех вырежут или переродят. Ивот тогда всей мощью Сальвир обрушится на восток. А вы здесь фигнёй страдаете, мелкие деревушки погани вычищаете, которые тут же населяются вновь, как только приходит очередной Шаман.

— Не всё ты знаешь, — перебил Дирик. — Великий Нельзинбер в прошлом походе лича развоплотил.

— Да, это великая заслуга людей. Об этом подвиге мы наслышаны. Но всё же это капля в море, для побережья это даже не помощь. А вы и связь наладить не торопитесь.

Я заметил, что стражники за соседним столом внимательно прислушиваются к разговору, прекратив беседы о своём. А Дирик с яростью в глазах выпалил:

— Вы про наши геройства слышали. А мы про ваши — нет. И где правда? С твоих слов, вы воюете, а мы как бы и нет?

Шаманка фыркнула, будто слова Дирика пыль. Мелочь, не стоящая внимания.

— У нас на западе огромные валы из костей и гниющего мяса на подходах к Древу Жизни. Высотой они как два замка Нельзинбера, — превосходством и вызовом во взгляде посмотрела на стражника Селеста. — Что-то у вас ничего подобного и близко нет.

Я мысленно присвистнул. Так ли это, или спутница сочиняет на ходу? Надо будет порасспросить. Если да, то почему она молчала? Если им тоже вдруг нужна помощь… Хотя о чём это я, самим бы отбиться. Не воплоти игра меня у Древа, каюк бы ему уже пришёл.

— Мне о том не ведомо. А о чём знает король и его приближённые — тайна. Но искренне верю, что мы найдём способ помочь друг другу, — усатый встал. — За боевое братство! — признавая правоту шаманки, поднял кружку Дирик.

— За братство! — повторили охранники и мы вместе с ними.

В таверну вошла девушка в белом. Несмотря на то, что в вечернее время в «Буревестнике» было многолюдно, на пару секунд за столиками воцарилась мёртвая тишина. Затем гул возобновился. Я чуть шею не свернул, следя за Покорной. В её движениях проскальзывало что-то неземное, лёгкое и грациозное. Она не обращала внимания на взгляды, устремлённые на неё, подошла к стойке, протянула Кавиру свиток и мешочек с монетами. Тот кивнул, прибрал наличность и рванулся на кухню.

— Дирик, ты обещал мне рассказать про Покорных, что за прелестницы такие?

— Сейчас… Уйдёт, — полушёпотом ответил усатый, будто страшась этого хрупкого и на первый взгляд безобидного создания. Когда прекрасная нимфа в белом, забрав заказ, вышла прочь, стражник рассказал нам с Селестой очень странную историю.

Двадцать лет назад была большая битва за Алесун. К стенам города подошло двухсоттысячное войско погани. Такая концентрация нежити заставляла жителей задыхаться от вони, а бойцов готовиться к последней битве.

С наскоку город так и не взяли, и началась продолжительная осада. Если бы вовремя не пришло подкрепление из соседних городов, дело бы закончилось очень печально.

Насколько безнадёжным казалось положение, настолько же сладок был вкус победы. Гуляния продолжались целую неделю. А потом обнаружилось, что семерых бойцов, приближенных к почившему королю Лимберту кто-то жестоко зарезал. Зрелище, поговаривали, было удручающим: лужи крови и вывернутые наизнанку тела, привязанные к стульям собственными кишками. Некоторые связывают Покорных и резню в Доме Кровавого Плача.

В тот же день на площади перед замком спинами друг к другу, ровно перед балконом короля, проявилось семь дев невиданной красоты. Связанные, бессловесные, с обречённостью в глазах. Прекрасные создания, сидели как приклеенные, грустно взирали на пустые миски, поставленные перед каждой. И молчали.

Кто-то из замковых рыцарей попытался разрубить путы. Но нити попрали ловкость и силу лучших бойцов. То же самое происходило и с большими деревянными мисками — никто их не мог ни сдвинуть, ни повредить.

Так прошло несколько дней, пока король не повелел принести сундук и насыпать золота в пустую посудину перед одной из девушек. Наполнившись до краёв, миска исчезла, и путы на девушке пали, а сама прелестница встала рядом с королём Лимбертом, склоняя перед ним голову. Остальные приближённые, те, кто не был женат, или, по какой-то причине несчастлив в браке, но у кого хватило золота, последовали примеру короля. Так в Алесуне появились Покорные.

Говорили, что за всё время существования, девушки не произнесли ни слова, но с радостью выполняли любые прихоти того, кто назвался их властелином. Они умели дарить счастье и покой, их обладатели день ото дня становились сдержаннее, пропадали скверные черты характера. Но было одно «но»: ровно через девять лет безмятежности хозяева вместе с девицами исчезали, будто их и не было.

— Именно поэтому мы смотрим на них с опаской, — закончил Дирик. — Это самые странные существа во всей Гондване. Откуда они приходят и куда исчезают — неизвестно. Как и то, кто забирает миски с золотом в счёт оплаты девяти лет безоблачного счастья.

Я задумался. Что это за плюшки такие игровые? Зачем? Вариант самовыпилиться для тех игроков, которые уже устали от жизни? В голову закралась безумная идея…

— Слушай, а как часто они появляются? — поинтересовался у Дирика, который после продолжительного рассказа обильно смачивал горло.

— Раз в год, как раз через неделю после празднования Освобождения. Страшная была битва, потерь много, поэтому каждый год мы воздаём дань павшим бойцам.

— Скоро День Освобождения?

— Через четыре месяца. Ты захотел себе Покорную взять в слуги?

Ревнивый взгляд Селесты был настолько колючим и обжигающим, что я почувствовал: ещё немного и спутница меня сожжёт.

— Пока не знаю, — пожал плечами.

Едва ворвались в таверну, как на пол полетела одежда, а осторожные объятия сменились горячими поцелуями и вихрем накатывающей страсти. Захмелевшие, радостные, я и шаманка бросились в спальню, ибо порывы сдерживать ни у неё, ни у меня, сил не было.

Её губы жадно впивались в мои, а игривые ручки, будто уже зная особенно чувствительные зоны моего тела, с завидным успехом поглаживали, вызывая дикий стояк.