Наталья Корнева - Ювелир. Тень Серафима [СИ]

Благо, по ровному зеркальному льду, которым схватились за ночь извилистые городские мостовые, они бегали всё же не так ловко.

Серафим глубоко вдохнул пронизывающий северный ветер Ледума, ощущая его силу в своих венах. Ветер плескался в прозрачной крови представителей загадочной расы сильфов, делая их похожими на себя: ветреными, переменчивыми и будто не совсем реальными. Сильфы были непостоянны, как весенний бриз, который менял направление играючи, не задумываясь и не привязываясь ни к чему на свете. Бриз легко увлекал их с собой, подобно ароматным цветам яблони, манящим и неудержимым, живущим только в полете.

Природное очарование позволяло сильфам завладевать душами всех мыслящих существ, хоть они и не желали того, как не желали вообще никакого обладания или ограничения. Коснуться же сердец самих холодных и дивных созданий, как считалось, было невозможно.

Мир улыбался и с нежностью смотрел на своих бесприютных детей, как никто другой понимающих самую сущность свободы. Жестокую, горькую сущность, постичь которую жаждали и одновременно боялись все прочие расы. Свобода — ревнивая спутница, испокон веку не терпящая никакой компании, кроме одиночества.

Абсолютно свободен лишь тот, у кого ничего нет.

Ах, как тяжела была Серафиму эта невыносимая легкость жизни, доставшаяся в наследство от расы матери!

Ветер вдруг сорвал с него широкополую шляпу, и, прежде чем наемник успел ловко схватить и водрузить головной убор обратно, непослушные, выдающие его секрет волосы на миг сверкнули рыжим цветом, как убегающая лисица — хвостом.

Позади в тишине раздался звук одинокого выстрела. Ювелир даже вздрогнул от неожиданности: неужели настолько дорога инквизиторам скромная шкурка сильфа, что ради её добычи они не погнушались всё же воспользоваться благами проклинаемого ими прогресса?

Однако, звук выстрела был какой-то странный, похожий скорее на хлопок, да и пуля против ожиданий не просвистела поблизости. Наемник вновь обернулся, уже смутно подозревая подвох, но всё еще не понимая, в чем он состоит.

Солнечный диск меж тем полностью показался из-за городских стен и спелым яблоком покатился по небосклону. Начинался чудесный день, редкий для Ледума по-настоящему солнечный, ясный день. Однако, после ненастной ночи город всё еще не успел оттаять и весь стоял в наледи, прозрачный, стеклянный, переливаясь в лучах рассветного солнца. Промороженные до самых корней деревья и аккуратно подстриженные кусты казались неживыми… смогут ли они возродиться к жизни?

Себастьян почувствовал, будто попал в сказку, какую-то недобрую зимнюю сказку. Смешанные чувства шевелились в груди сильфа от убийственной этой, слишком холодной красоты. Город казался кристаллом чистейшего горного хрусталя, готовым вот-вот разлететься вдребезги. Но горный хрусталь — опасный камень безумцев, камень, легко лишающий рассудка. Следовало остерегаться иметь с ним дело.

Выстрел же предназначался не ювелиру: за его спиной в небо устремилась восходящая звезда сигнальной ракеты. Поднявшись по крутой дуге, она достигла в своей траектории наивысшей точки и, вспыхнув ослепительным ярко-желтым светом, рассыпалась над просыпающимся полисом ворохом уже знакомой переливающейся янтарной пыли.

Блестящие желтые пылинки теперь парили повсюду, прилипая и к его одежде, шляпе и потертому плащу.

Вот, значит, как. Одна группа не справилась с поимкой еретика-полукровки, и инквизиторы подали знак товарищам, обозначая точное местонахождение жертвы. Ну, сейчас сюда сбежится вся святая братия Ледума, обрадованная подвернувшейся возможностью с утра пораньше бодро помахать мечами!

Всё это означало только одно: неплохо бы испариться отсюда куда подальше.

Намереваясь в буквальном смысле воплотить своё желание в жизнь, Себастьян постарался, насколько это вообще возможно сделать на бегу, отрешиться от окружающей грубой действительности. Не замедляя шаг, он собирался было нырнуть в иное и привычно исчезнуть, сделаться невидимым для глаз преследователей, но — неизвестно почему натолкнулся на непредвиденную и неодолимую преграду.

Пространство искрило и словно бы отталкивало сильфа, не пуская в спасительную пустоту, словно он был самый обыкновенный человек! Вторая сущность не откликалась. Ювелир очумело затряс головой, с разбегу ударившись лбом о воздух, как о невидимую стену, аж в глазах потемнело. Черт побери, что еще за новая напасть на его шею?!

Похоже, это раннее студеное утро обещает стать по-настоящему жарким.

Необыкновенно медленный для правителя, но по-прежнему уверенный звук шагов раздался в Северном крыле дворца в старом Ледуме.

О, этот характерный тяжелый звук поступи, которую давно уже выучили и слуги, и придворные! Один только звук, который заставлял бледнеть и меняться в лицах. И незаметно исчезать, не попадаясь лишний раз на глаза августейшему правителю Ледума, известному своим дурным нравом.

Не спеша лорд Эдвард направлялся из Северного крыла дворца в Восточное, шел сквозь похожую на ожерелье анфиладу парадных покоев, нанизанных подобно драгоценным бусинам на золоченую нить.

Темный взгляд его был задумчив.

Внезапное появление в городе высшего дракона изрядно портило и без того не самое радужное настроение правителя, навевая не очень-то приятные воспоминания… да что уж там — очень, очень неприятные. Глубочайшие темные воспоминания, которые более всего хотел бы он изгнать.

Ночью резко похолодало — на полис обрушился ледяной шторм, превратив улицы в сияющую хрустальную сказку. Ничего удивительного: сразу два могущественных представителя старейшей расы находились в его городе, и от этого контакта энергетическое поле Ледума пульсировало, немилосердно сбоило и коротило, насыщенное силой сверх меры. Как будто мало было обычных проблем с избыточными излучениями минералов!

Лорд Эдвард скривился.

…Всё живое должно умереть.

И вроде бы это и не классическая математическая аксиома, но доказать обратное пока что никому не удавалось.

Сам факт рождения делал смерть неизбежной.

Из сего мрачноватого неопровержимого постулата, как ни странно, проистекал неочевидный, но простой, как задачка на вычитание, принцип и рецепт бессмертия. Нехитрый секрет: не имеющее начала никак не может прийти к концу, по сути своей становясь бесконечным.

Это означало, что не знающее жизни не знает и смерти. Иными словами, то, что не живет, не может и умереть!

Если после биологической смерти тела дух по какой-то причине оставался во плоти, основополагающие законы мироздания оказывались нарушены и наступал неразрешимый парадокс.