Наталья Корнева - Ювелир. Тень Серафима [СИ]

Конечно, магов это вполне устраивало. В случае опасности вывести из строя механизмы, вроде тех же револьверов, для них не составляло труда. Совсем иное дело — разрушить сталь. Её и остановить в танце было непросто. Считалось, что хорошие клинки имеют душу, которая не может умереть.

Нечисти также стало легче дышать. Небольшие повреждения от пуль доставляли им мало беспокойства, и у современного человека совсем не осталось шансов победить в схватке с нелюдем один на один. Именно поэтому в своих уединенных, отгороженных от мира монастырях, инквизиторы пытались искусственно остановить маховик прогресса, сохраняя приверженность проверенному веками образу жизни, одежде, оружию.

Несомненно, цивилизация в целом поднялась выше, однако уровень каждого отдельного представителя упал. Как правителя, это не могло не радовать лорда Эдварда, ведь управлять мягкотелыми и слабыми людьми не в пример проще. И всё-таки, как человеку порой ему было невыразимо скучно.

Тем временем оборотень наконец оторвался от созерцания редкостного предмета искусства (или убийства, уж кому как больше нравится) и перевел взгляд на человека. Заклинатель почувствовал себя странно и неуютно, как если бы грудной клетки, проникая до самого сердца, коснулся смертоносный холод клинка. Глаза волка были как сталь, а взгляд подобен удару — прямой, твердый и решительный. Не каждый умеет так смотреть, — особенно в лицо лорду.

Правитель с досадой прислушался к себе: что-то не то стало с обычно уверенным сердечным ритмом. Увы, он слишком хорошо знал это горячее, накрывающее с головой чувство, частенько толкающее к неоправданному риску и заставляющее ввязываться даже в кажущуюся безнадежной партию.

Азарт.

Захотелось ударить в самоуверенное, необоснованно наглое лицо нелюдя острым носком сапога. Опрометчивое желание, учитывая все обстоятельства. Оборотни, крайне примитивные в плане чувств твари, не умели прощать: любая нанесенная им обида должна была смываться кровью. И новоиспеченный молодой вожак тоже наверняка захочет мстить, терзаясь манящей недоступностью обидчика и истекая в полнолуние ядовитой слюной.

Опасная, смертельно опасная, но такая увлекательная игра — в противовес сытой, но пресной обыденности. Лорд Эдвард без колебаний сделал свой выбор, привычно не ограничивая себя в желаниях.

В стальных глазах отразилось удивление, даже оторопь, из уголка губ потекла узкая струйка крови.

Правитель удовлетворенно ухмыльнулся и, отвернувшись, направился было назад к столу. Однако присвист с вызовом сплевываемой на пол крови и приглушенное рычание за спиной заставило его резко остановиться и стереть с лица довольную гримасу.

Вот, значит, как? Лорд замер на месте, вслушиваясь в переливы этого низкого, утробного звука. Неплохо, конечно, но всё же недостаточно убедительно. И не настолько он впечатлителен, чтобы упасть здесь с сердечным приступом от подобных ребяческих угроз.

И всё-таки придется поучить молодую шпану манерам.

За годы власти правитель Ледума привык к преклонению и вполне насытился им, однако это не означало, что возможно давать послабления. Каждый должен знать своё место и действовать сообразно наделенным полномочиям, ни больше, — но и ни меньше. Подчинение же лорду обязано быть безоговорочным.

Ну что ж… Поиграем?

Тело оборотня выгнулось дугой, когда человек ударил снова. На сей раз с разворота, вложив в ребро стопы значительную силу, достаточную, чтобы вышибить дух из простого смертного. Удар пришелся точно в область зоны солнечного сплетения, пришелся хорошо, с оттяжкой, так что стражи с трудом удержали тело волка, буквально повисшее на их руках. Если бы не они, удар отшвырнул бы тело пленника на несколько метров и впечатал прямо в стену.

На миг оборотень потерял сознание, глаза его померкли и закатились, став стеклянными. По мысленному приказу стражи выпустили обмякшее, согнувшееся пополам тело, и оно со стуком шлепнулось на пол, застыв в неестественном положении.

Чем крепче боль, тем лучше усваиваются уроки. Это верно не только для звериной расы, но и для людей тоже. Оборотни же и вовсе понимают только силу. Да и что ему сделается, белому-то волку? Вон уже начинает приходить в себя, трясет головой, пытается хватать ртом воздух. Пара сломанных ребер для них пустяк, совсем другое дело — пережитое на глазах других вожаков унижение. Уж это он не скоро позабудет.

Лорд Эдвард с удовольствием чувствовал его ненависть, горячую, сладкую, слепую. Это сильное чувство связывало двоих подчас теснее и крепче, чем любовь.

— Кто ты такой? — нарушил порядком затянувшееся молчание правитель Ледума.

— Арх Юст, — хрипло выплюнул в ответ оборотень, оскалив клыки. — Вожак волков.

— Предполагаю, твой предшественник посвятил тебя в условия нашего альянса, раз ты здесь, — нежно оскалился в ответ человек. По правде говоря, не совсем корректно называть их сговор «альянсом», на союзнические отношения это походило мало. Ледуму вообще не нужны были союзники — только вассалы. — Ты готов от имени своего народа подтвердить взятые им обязательства?

— Готов.

Ну еще бы он был не готов. Несмотря на всю свою наглость, оборотень, похоже, не полностью выжил из ума. Однако тон его вновь недвусмысленно обозначил истинную позицию волка. Таким тоном обычно произносят «Будь ты проклят», а менее воспитанные прибавляют и кое-что покрепче. Но сегодня человек показал ему свою силу, открыто выступить против которой вожак не мог, тем более, находясь на чужой территории.

— Тогда довольно терять время. Перейдем наконец к сути нашей встречи.

Молча ожидавшие приглашения оборотни оживились, быстрыми тенями скользнув к столу. В неярком освещении стали наконец видны их лица.

Одной из теней оказалась женщина. Она первой откинула капюшон, и по плечам рассыпались тяжелые, выбившиеся из сложной плетеной прически волосы: темно-красные с отливом в медь, оттенка яркого осеннего клена. Ассоциации с осенью рождали и коньячно-карие глаза, и светящаяся золотистая кожа, и алый рот, цветом напоминавший яркие ягоды брусники.

Возраст женщины трудно было определить. Несмотря на внешнюю молодость, в облике совершенно отсутствовала свойственная юности легкомысленность, которую со временем вытесняет уверенность опытной, знающей себе цену дамы.

Внешность гостьи была примечательна: удлиненные глаза, заостренные скулы, нос и подбородок. Распахнувшийся плащ открывал взгляду и фигуру: острые плечи, тонкие руки и лодыжки, узкие цепкие пальцы. Худоба женщины была так выразительна, что её можно было назвать костлявой. Однако, при этом не создавалось впечатления хрупкости, истощения или болезненности, напротив, тело женщины представлялось сотканным исключительно из стальных волокон мышц, из ломаных линий и острых углов. В каждом движении сквозила сила и четкость, и какая-то нечеловеческая, угловатая грация. Хищные ногти, длиной превышающие фалангу пальца, казались металлическими и холодно поблескивали в полумраке.