Наталья Корнева - Ювелир. Тень Серафима [СИ]

Поэтому лорд Октавиан еще несколько положенных по этикету минут любовался своим сверкающим на солнце, серебряным городом с высоты окон августейшей резиденции, прежде чем соблаговолил неторопливо пройти в специальное помещение — малый зал для личных аудиенций.

Отблески солнца от белых стен слепили глаза, и некоторое время пришлось привыкать к комфортному освещению. Подобным же образом слепило гостей всё пышное великолепие столицы.

Во всей Бреонии не нашлось бы полиса, который способен был соперничать с Аманитой в размерах: ни один житель, даже родившийся, проживший жизнь и умерший здесь, в границах городских стен, не мог похвалиться, что знает белую столицу достаточно хорошо. Город был столь огромен, населён столь обильно, что для удобства управлялся четырьмя младшими соправителями — тетрархами, каждый из которых имел отдельную резиденцию в подвластном ему районе.

Соправители происходили из четырех влиятельных древних родов, каждый из которых традиционно имел частную армию и частный воздушный флот, обеспечивающиеся из собственных средств. Дом Аманидов же, как правящий дом, помимо личной преторианской гвардии и флота распоряжался также городскими вооруженными силами и стражей, которые содержались за счет немалых налоговых поступлений.

Номинально всей полнотой законодательной власти в Аманите обладал городской Сенат, а судебной — городской Суд. Однако все советники и судьи высших рангов по удивительному стечению обстоятельств происходили из Первого дома, а потому политика их была неизменно согласованной и лояльной главе дома. Дом Аманидов уверенно царствовал вот уже почти четыре сотни лет, утвердив в столице устойчивую власть, и ничто не предвещало конца их спокойному правлению. Именно Аманиды первыми достигли такого безоговорочного могущества, что титул лорда-защитника города, прежде назначаемого Сенатом в зависимости от реальных заслуг и доблестей, стал наследственным и теперь официально принадлежал их дому.

Чиновники и бюрократы Первого дома безоговорочно управляли Аманитой.

Терпеливо ожидающий высочайшего внимания человек низко поклонился и замер, также выдерживая необходимую паузу. Оба аристократа прекрасно знали регламент аудиенции. Лорд Октавиан Севир меж тем чинно опустился в кресло, с особой тщательностью поправил рукава торжественных церемониальных одежд цветов глицинии, которые он носил, как глава Первого дома, бросил краткий взгляд на темно-красные геральдические розы в пышном золоте мантии, которые он носил, как лорд-протектор Аманиты и, не поворачивая головы к подданному, сухо произнес:

— Правитель имеет некоторое время, чтобы выслушать вас, советник Лукреций Севир.

Вошедший являлся не кем иным, как родным братом молодого лорда, к тому же — старшим братом, унаследовавшим имя правящего отца. По всем действующим законам именно он должен был стать престолонаследником. Однако, едва вступив в совершеннолетие, Лукреций совершил поступок, который шокировал и на долгие годы взбаламутил подобное топкому болоту общество Аманиты. Некоторые находили его проявлением необыкновенной мудрости и дальновидности, большинство же — явным признаком слабохарактерности или даже потери рассудка.

Приобретя возможность распоряжаться своим словом, инфант по собственной воле отказался от любых прав на престол — для себя и своих потомков, чем вызвал сильнейшее недовольство и разочарование старого лорда Лукреция. До конца жизни отец так и не простил первенцу этого вероломного отречения, и даже на смертном одре не проронил тому ни слова, унеся глубокую обиду и в иной мир.

По праву рождения Лукреций занимал положение советника первого, самого высокого ранга, но, будучи по долгу службы в курсе всех событий, обычно не принимал активного участия в политической жизни столицы. Бывший инфант теперь жил уединенно в своем небольшом домене и крайне редко появлялся при дворе. А потому внезапный визит единокровного брата во дворец и просьба об аудиенции стали для лорда Октавиана полной неожиданностью.

Но всё же он не отказал в этой просьбе.

— Если мой лорд окажет такую великую милость, — почтительно начал визитер, — я надеялся бы обсудить с владыкой приближающуюся официальную церемонию вступления в права верховного лорда Бреонии, которая не проводилась по всем правилам вот уже сто лет, а также дипломатическую переписку с Ледумом по этому же вопросу, грозящую Аманите определенными сложностями. Позволено ли мне продолжить?

— Продолжайте.

Лорд Октавиан помрачнел и сдвинул брови, припомнив последнее послание из Ледума, которое он, в припадке буйной ярости, собственноручно разорвал на мелкие кусочки, а потом сжег. Магическое боевое пламя, знаменитое пламя красных корундов «голубиной крови», было визитной карточкой фамильной магии Севиров.

Да разве возможно стерпеть такое? Правитель Ледума попросту издевается над ним, смеется над всеми ними, дипломатами, политиками, аристократами. Он игнорирует все правила и нормы приличия. Лорд Эдвард даже не снизошел до того, чтобы самому подписать письмо — официальный документ скрепляли витиеватая подпись, вензель и сургучная печать недавно назначенного премьера. И это вместо дорогостоящей металлической печати самого правителя… Какая неприкрытая насмешка!

Молодой лорд Аманиты задохнулся от гнева, припомнив изысканный аромат, который сохранила гербовая бумага — аромат писавшей его лощеной, надушенной мускусом и лимонной вербеной руки.

Нет никаких сомнений: лорд Эдвард намеренно желает раззадорить их и привести в бешенство и, надо сказать, он весьма преуспел в этом. Поведение правителя Ледума вот уже многие годы до крайности раздражало многих. Царящий в его владениях разврат и невозможное падение нравов не укладывались ни в какие рамки! Само существование столь греховного города ставит черное пятно на всю цивилизованную Бреонию.

Решительно, рано или поздно этому нужно положить конец.

Сам же лорд Октавин, как и полагалось человеку его положения, являл собою безукоризненный идеал семьянина, пример для подражания каждого подданного. Он был помолвлен со своей дражайшей супругой практически с самого момента её появления на свет, а восемь лет назад был заключен официальный союз, самый громкий и пышный брак последнего десятилетия.

Это был традиционный для дома Аманидов династический альянс. Когда пришло время выбирать спутницу жизни для будущего лорда, собрался полный семейный совет, включавший старейших и влиятельнейших представителей старших семей Первого дома. Множество родственников не один день ломали голову над судьбой правителя и, как следствие, всего будущего Бреонии, определяя наиболее достойную кандидатуру. Наконец, по благородству происхождения и чистоте крови таковой была сочтена его собственная племянница, новорожденная Альбия Лукреция Севира, которая была младше инфанта на пятнадцать лет.