Джек Вэнс - Мыслитель Миров и другие рассказы

Солнце уменьшилось и превратилось в сверкающий диск, казалось, не излучавший ни света, ни тепла. «Своего рода обратный эффект Допплера», – заметил Шорн.

«Что, если мы столкнемся с каким-нибудь астероидом или метеоритом?»

«Не беспокойся, не столкнемся».

«Откуда ты знаешь? Ты не успел бы вовремя остановиться».

Шорн нахмурился: «Нет. Об этом следует подумать. Не знаю, есть ли у нас какая-нибудь инерция. Еще один возможный эксперимент, к твоему сведению. Но впредь я буду посылать вперед какой-нибудь щит, на всякий случай».

«Куда мы направляемся?»

«На один из спутников Юпитера. Смотри, вот проплывает Марс». Он опустил на глаза телескопические линзы: «А вот Ио. Приземлимся на Ио».

Они стояли в полумраке на сером возвышении, выступавшем метра на два над хаотической россыпью черного вулканического шлака. Близкий горизонт выглядел очень резким. Юпитер заполнял собой четверть неба слева.

Шорн установил фотовспышку и таймер на плоском участке. «Таймер сработает через десять минут после запуска. Теперь, когда я досчитаю до пяти, я запущу таймер, а ты начни отсчитывать время хронометром».

«Готов».

«Раз – два – три – четыре – пять, – Шорн взглянул на биофизика; тот кивнул. – Хорошо. А теперь отлетим в космос и посмотрим».

Ио превратилась сначала в грязноватый диск с металлическим отблеском, потом в яркую точку.

«Думаю, что мы достаточно далеко. Останови хронометр, как только заметишь вспышку. Приращение времени к десяти минутам позволит измерить в световых секундах расстояние до Ио от того места, где мы… – Шорн не мог найти слово. – Что мы здесь делаем? Стоим? Висим?»

«Ждем».

«Ждем. Определив расстояние в световых секундах, мы сможем провести эксперимент».

«Ты уверен, что мы не движемся? Если мы движемся, наблюдения не будут достаточно точными».

Шорн покачал головой: «Мы не движемся. Телекинез работает таким образом. Мы совершенно неподвижны по отношению к Ио. Так же, как конькобежец останавливается, схватившись за столб. Он просто-напросто останавливает себя».

«Ты знаешь об этом больше, чем я».

«Это скорее интуиция, а не понимание – что само по себе наводит на догадки. Сколько прошло времени? Девять минут. Десять – двадцать секунд. Тридцать секунд. Сорок. Пятьдесят одна – две – три…»

Они смотрели на Ио через телескопические линзы. Серкумбрайт продолжал монотонно отсчитывать секунды: «Пятьдесят четыре – пять – шесть – семь – восемь – девять. Десять минут. Еще секунда – две – три…»

На тусклом диске возникла короткая вспышка. Серкумбрайт хлопнул по головке хронометра: «Три и шесть десятых секунды. Время реакции – примерно две десятых секунды. Значит, три и четыре десятых секунды. Примерно миллион километров. Что дальше?»

«Дай мне хронометр. Я установлю стрелку на нуле. А теперь… – Шорн повернулся лицом к Ио. – Теперь я попробую переместить целый мир».

Серкумбрайт моргнул: «Что, если энергии не хватит?»

«Сейчас узнáем». Шорн взглянул на Ио и нажал стартовую кнопку хронометра.

Прошла одна секунда, за ней вторая, третья – Ио совершила скачок по орбите».

Шорн взглянул на хронометр: «Три и семь десятых секунды. Одну десятую вполне можно объяснить погрешностью. Судя по всему, телекинез работает почти мгновенно».

Серкумбрайт мрачно смотрел куда-то в сторону мерцающего Сириуса: «Пытаться получить какие-нибудь существенные результаты с помощью моего лабораторного оборудования – все равно, что биться головой об стену. Кому-то придется изобрести новые приборы…»

Шорн тоже смотрел на Сириус: «Интересно, какова дальность действия телекинеза?»

«Надеюсь, ты не собрался сыграть такую же шутку с Сириусом?» – с сомнением спросил биофизик.

«Нет. Нам пришлось бы ждать как минимум восемь лет, чтобы до нас долетел свет звезды, – Шорн задумчиво разглядывал чудовищную сферу Юпитера. – Но прямо перед нами – объект поистине огромной массы».

Серкумбрайт встревожился: «Что, если такое усилие истощит запас телекинетической энергии – так же, как короткое замыкание разряжает батарею? Мы остались бы здесь в безнадежном положении…»

Шорн покачал головой: «Все это получается не так. Важнейший фактор – ум, сознание. Размеры практически ничего не значат – постольку, поскольку я могу охватить воображением перемещаемый объект и представить себе желаемый эффект».

Он сосредоточил взгляд на Юпитере. Прошло несколько секунд: «Это должно случиться – сейчас».

Юпитер дрогнул и проплыл по небу градусов на двадцать, после чего вернулся на прежнюю орбиту.

Серкумбрайт ошеломленно, почти испуганно смотрел на Шорна. Шорн нервно рассмеялся: «Не беспокойся, Горман. Я не выжил из ума. Но подумай о будущем! Все эти бесполезные нынче планеты и луны можно приблизить к Солнцу, чтобы они купались в теплых лучах. Люди смогут жить в новых чудесных мирах…»

Они повернулись к Солнцу. Земля – туманная белая точка – вырастала на глазах. «А ты подумай о том, чтó может сделать сумасшедший телек, – сказал Серкумбрайт. – Он мог бы прилететь сюда так же, как мы, схватить спутник Юпитера и швырнуть его в Северную Америку или в Европу, как ребенок швыряет камень в лужу. Или мог бы взглянуть на Землю – и она стала бы двигаться к Солнцу. Земля погрузилась бы в корону – выжженная, обугленная. Он мог бы сбросить ее в бездну солнечного пятна».

Шорн отвел глаза от Земли: «Не внушай мне такие идеи».

«Это серьезная проблема!» – настаивал Серкумбрайт.

«Скорее всего, рано или поздно будет разработана своего рода система тревожной сигнализации – как только она сработает, все телеки будут сосредоточиваться на существующем положении вещей и удерживать его. Или, может быть, создадут службу блюстителей законов природы…»

Вернувшись на Землю, в квартиру Лори в верхнем Мартинвельте, Шорн и Серкумбрайт сидели и пили кофе.

Биофизик необычно нервничал и поглядывал на часы каждые пять минут.

Шорн вопросительно поднял брови: «Кого ты ждешь?»

Серкумбрайт быстро обвел глазами помещение; он выглядел так, словно в чем-то провинился: «Надо полагать, никаких „жучков“ поблизости нет?»

«Детектор молчит».

«Я жду посыльного. Человека по имени Льюби, с Восточного побережья».

«Кажется, я с ним незнаком».

«Ты его узнáешь, когда увидишь».

Лори сказала: «Кажется, он уже идет».

Он подошла к двери и отодвинула ее. В комнату зашел – тихо, как кошка – Льюби: человек лет сорока, выглядевший, как семнадцатилетний юноша. У него были точеные, привлекательные черты лица, коротко подстриженная шапочка плотных бронзовых кудрей, чистая золотистая кожа. Шорну он напомнил изображения итальянцев времен Возрождения – Цезаря Борджиа, Лоренцо Медичи.