Елизавета Шумская - Пять дорог [СИ litres]

И он остался. И они были счастливы. Любовь Линдалин подарила чародею новые силы. С ней его время почти остановилось, и он не раз думал о том, что оно того стоило – потерять здоровье ради встречи с ней. Может, это была его плата? За это счастье, которое так неожиданно свалилось на него.

Синебор и прекрасная нимфа сколько могли, столько удерживали его в этом мире. Но однажды все же пришел срок, и его колокольчик перестал звенеть. Линдалин, теперь уже совсем не нимфа, другое, более сильное существо, унесла любимого в воды родного озера, где он навечно застыл в своем последнем вздохе. А туманная дева теперь вечно ищет того, чей колокольчик зазвучит похоже. И верит, что однажды мелодия собранных ею колокольчиков пробудит ее прекрасного возлюбленного, и они снова будут вместе…

…Дриши не собиралась ничего этого рассказывать юноше со златыми волосами. Это была тайна леса, тайна Линдалин и ее Чародея. Но слова отчего-то сами прыгнули на язык, и, начав говорить, она уже не могла остановиться.

Когда же закончила рассказывать, Бэррин долго молчал, потом заговорил, начав с самого очевидного вопроса:

– Давай разберемся по порядку. Что такое колокольчик? Это душа?

В ответ на подобный вопрос от любого другого существа Дриши бы только фыркнула, но этот странный человек говорил как-то так, будто и в самом деле хотел разобраться, будто верил, что может чем-то помочь. «Косуля» давно уже понимала, что все безнадежно. Воспринимала беду подруги невероятно остро, но никогда, даже мысленно, не упрекнула чародея в том, что он пришел в Синебор. Если бы этого не случилось, они вряд ли бы подружились, как не могут дружить, к примеру, человек и река. Линдалин, той Линдалин, которую так ценила Дриши, просто не было бы.

И она ответила:

– Частично… Это сложно объяснить. Жизненные силы, звенящие эмоции, жажда жить, мечты… Что-то, заставляющее жить, любить, чувствовать… Да, наверное, это часть души и… – «косуля» замолчала, не зная, какие слова подобрать.

– Энергии? – предложил Златко.

Подумав, девушка согласно наклонила голову. Как пояснить, что такое ветер или свет? Они просто есть. Даже если дать им высокомудрое определение, кто не видел и не чувствовал их, не поймет. Не оценит их красоту и не проникнется.

– Никогда не сталкивался с таким… понятием, – пробормотал Бэррин, старательно роясь в памяти. В книгах не раз говорилось, что существа вроде нимф, фей, нечисти воспринимают мир и людей совсем иначе. Принципиально иначе. Но конкретных примеров не приводилось. «Им бы Иву сюда. Она бы в них разобралась»… Похоже, только что он видел одно из таких различий. Удивительно. Как когда-то заметил Калли, стремление к классификации и систематизации характерно именно для людской расы. И сейчас внутренний архивариус Златко старательно, с затаенным восторгом записывал новый факт в тяжеленный фолиант под названием «Однажды это будет научная работа». – А ты тоже так видишь? Эти колокольчики?

Дриши настороженно покосилась на непонятно довольного мага.

– Частично, – на всякий случай девушка отодвинулась. Кто их знает, этих чародеев…

Златко буквально заставил себя сосредоточиться на вопросах.

– И правильно я понимаю, что Линдалин, – он невольно запнулся на имени и пощупал отчаянно саднящую шею, – считает, что если найдет человека с похожим колокольчиком или насобирает достаточное их количество, это оживит ее возлюбленного?

– Все не так просто, – нахмурилась Дриши, уже начиная жалеть, что рассказала историю подруги этому парню. – Это не рецепт зелья или ваши, магические, строго выверенные заклинания. Это волшебство фей. Чудо живого леса. Его не измеришь, не запишешь языком книжников.

– Магия трав, – пробормотал Златко.

– Что?

– Магия трав. Та, которую не может увидеть ни один маг, но которой успешно пользуются знахарки и ведьмы во всем мире. Ведунство, механизм которого абсолютно неясен, но которое признает даже нечисть.

Теперь девушка посмотрела на него с уважением.

– Хорошо, что ты это понимаешь.

Бэррин невесело усмехнулся.

– Я не понимаю, я просто признаю, что это есть. Мир просто сложнее, чем принято думать. И приходится признавать, что есть вещи, понять которые не суждено, – он говорил все тише, отчего-то стыдясь своих слов. Отчего-то ощущал себя ребенком, нацепившим отцову рубашку: слишком громкие речи, слишком банальные истины… Всем известны, но понимать их начинаешь только сейчас. – Скажи… она убивает тех… чьи колокольчики забирает?

– Когда как, – пожала плечами Дриши. – Обычно нет. Конечно, они что-то теряют. Но потом приходят в себя. Обычно, если человек такой, что у него есть, что забрать, ему потом и несложно себя, хм, восстановить… Однако… последний, кто ее потревожил… не ушел… – «Косуля» отвела взгляд. – Ей становится хуже, – выдала она свою самую большую боль. – Раньше… она никогда бы не напала вот так… Ее красоты и тумана всегда хватало… До недавнего я и не знала, что она может вот так, хм, управлять своими волосами, – обескураженно прошептала девушка. – Она теряет… что-то… может, надежду, может… может… – слова застряли… потому что нужно было признаться самой себе в страшном: в том, что твоя подруга исчезает.

– Разумность, – произнес Златко, и Дриши удивленно и немного возмущенно вскинула голову. – Я не прав?

«Прав», – сказали ее огромные, вот уж воистину оленьи, глаза.

– Синебору это не нравится, – более прямо ответить она не могла. – Она… его нимфы, его феи – это его нежно любимые дитяти, и он… сердится… ну что, вот так все происходит.

Златко кивнул: лес можно было понять. И кажется, он знал причину. Более того, ехал, чтобы с ней разобраться.

– Тот… к кому ты меня ведешь, – это, хм, Синебор?

Дриши рассмеялась.

– Нет, – будто только что не говорила о серьезном, хихикнула она, – я веду тебя к хозяину.

– К лешему?

– К хозяину! – возмутилась она.

Внутренний архивариус радостно застрочил в фолианте: «В так называемых «живых лесах» леший, хозяин и сам лес – это три разных понятия. Возможно, три разных сущности».

Они еще какое-то время шли бок о бок, вернее, Дриши шла, а Златко ехал. Бэррин раз за разом мысленно возвращался к истории туманной девы и все чаще думал, что ничего не понимает в этой жизни. Все его существо мага Разума противилось услышанным идеям, всему этому волшебству из капель дождя и звуков музыки. Почему Линдалин решила, что какие-то непонятные колокольчики возродят ее погибшего возлюбленного? Что значит унесла в озеро, где он застыл в последнем вздохе? Как можно было родиться нимфой, а стать туманом? Хотелось побиться головой о ближайший ствол от полной нелогичности происходящего, только толку-то?