Михаэль Козловски - Роуз Коффин [litres]

Приго покосилась на Корама:

– Я всё ещё лекарь.

– Разумеется. – Корам кашлянул, явно смутившись.

У Приго был оранжевый мех, как у тигра, выпуклые зелёные глаза и длинные усы. Она виляла хвостом, почти касаясь им головы. Она была красива. Роуз с печалью подумала о том, сколько её сородичей погубила Скверна.

И тут она почувствовала, как в голове что-то треснуло при мысли об этом страшном имени. Её глаза захлопнулись, она схватилась за голову, с губ сорвался стон.

Обеспокоенный Корам взял её за руки:

– Роуз, Приго осмотрела тебя и… Боюсь, всё не очень хорошо.

– Я умру? – спросила Роуз, почти рассмеявшись. – Только не говори, что я скоро умру.

Когда она увидела замешательство на их лицах, она действительно рассмеялась. Какая нелепица. С тех пор как девочка появилась здесь, её жизнь превратилась в абсурд. После всего, что она пережила, она не могла сдержать эмоций. Смех нарастал, по щекам бежали слёзы. «Это какая-то шутка, – подумала она. – Просто шутка».

Щёлкнув запястьями, Корам стянул с неё одеяло. Он окинул её взглядом с ног до головы, предлагая ей взглянуть самой.

Посмотрев на свои ступни, Роуз поняла, что на ней нет обуви. С любопытством она пошевелила пальцами. С ними было что-то не так, но в дурмане и блёклом свете она не разглядела, что именно. Смех не смолкал, но только в её голове. Он больше не был похож на её собственный. Искажённый хохот пугал.

Неожиданно она поняла, в чём проблема. Её ступни были белыми.

Сев, она взглянула на Корама.

– Я… заражена, – сказала она, вспоминая гарь в горле, когда Глас капнул чёрной жидкостью ей в рот.

– Недуг Скверны, – кивнула Приго.

– Вот почему я слышу её голос, – сказала она себе, смотря в сторону.

Приго и Корам переглянулись.

– Её голос? – спросила Приго.

Роуз закрыла глаза, возвращаясь во тьму. Голос звучал в её сознании, словно они были связаны.

– Она знает, что мы идём. Знает, что осталось одно оружие. Она ускорилась, копит силы.

– Значит, нам пора, – сказал Корам.

– Она не сможет идти, – сказала ему Приго. – Недуг быстро распространяется.

Роуз взяла Семицветика на руки с подушки.

– Тем больше у нас причин спешить.

Приго коснулась её плеча:

– Я видела эту болезнь множество раз. Она быстро истощит тебя, у тебя будет мало сил, и, когда они будут на исходе, недуг поглотит твой разум, станет управлять твоими движениями и действиями. Мне жаль, но у тебя мало времени.

Роуз спрыгнула с постели, едва не упав. В голове раздался смех, на этот раз определённо не её.

– У меня было мало времени с тех самых пор, как я пришла в этот мир.

Она обулась.

– Где остальные?

– Ждут тебя, – ответил Корам.

«Они считают тебя командиром». Роуз уже не была уверена, чей голос слышит. Она коснулась ладонями висков, скривившись от боли.

– Южные земли уничтожены, – сказала Приго. – Там не осталось ничего. Мой дом…

Она шевельнула губами, но ничего не сказала, запнувшись. Глаза лекарши наполнились слезами, и она отвернулась, заплакав.

– Это ужасно. Этой твари неведома жалость. Она приходит за всем и всеми. Прекрасные земли, полные зелени, полноводных рек и деревьев, холмов и полей с посевами. Цветы и искусство, невероятная архитектура, многовековая история. Всё это уничтожено. Будто там никогда ничего и не было, будто мы там никогда не жили. Я видела, как детей подбрасывало на сотни метров в воздух, видела пожилых мужчин и женщин, пронзённых летящими обломками. Те, кто отказывается сдвинуться с места, чахнут, как земля. Скверна – это конец. Теперь она очень быстро наступает. Мгновенная смерть.

– Замок ведьм ещё цел? – спросил Корам, положив руки ей на плечи.

Приго кивнула:

– Не знаю, сколько ещё он простоит, но это место – как смерть внутри смерти. Ведьмы, должно быть, наслаждаются разрушением. Они приветствуют конец.

– У нас нет иного выбора, – сказала Роуз.

– Он далеко? – спросил Корам.

– Замок? Две недели пешим ходом, может, три. Она не дойдёт, – сказала Приго, кивая на Роуз. – Скверна настигнет вас раньше.

Роуз обошла их и откинула полог на входе в палатку. Перед ней была река.

– Значит, нам нужна лодка.

Беженцы у реки сделали всё, чтобы помочь Ордену. Они выворачивали карманы, перебирали свои пожитки, отдавали всё ценное, что у них было: украшения, одежду с собственных плеч. У каждого из них почти ничего не было, но они пожертвовали всем в надежде, что Скверна будет остановлена.

Лодка была развалюхой, практически рассыпающимся судёнышком грязного цвета, но этого было достаточно, чтобы добраться до замка. Шхуна воняла гнилью, в её трещинах жили какие-то зверьки, которых Эо и Самоцветик попытались достать, но им этого не удалось. Отряд сбросил за борт всё, что можно. Осунувшегося эльфа, которого они наняли управлять лодкой, звали Бенди. У него был только один глаз, и выглядел он так, будто ничего, кроме денег, его не заботит. Роуз отвели на нижнюю палубу, где она провела большую часть путешествия в основном в постели, стараясь как можно больше отдыхать. К этому времени белизна, признак недуга, поднялась выше колен и быстро распространялась, а голос в голове становился всё громче. Он дразнил её, угрожал, говорил, что она никогда не добьётся успеха и никогда не доберётся до меча. Хуже всего было то, что девочка начинала в это верить.

Кто-то постоянно был рядом с ней, даже когда она спала. Когда же она бодрствовала, то выбиралась на борт, и её друзья окружали её, словно она была огнём, который нужно было поддерживать. Забавно, что ей было жарко, даже если температура падала.

В отряде царило мрачное настроение. Они почти не говорили о весёлом, сколько бы песен ни спел Ридж. Он посвящал каждую спетую песню птице, которую он потерял. Оказывается, у них у всех были имена, и сейчас он спел двадцать первую из пятидесяти шести – столько когда-то жило на его ветвях птах, теперь безвозвратно утерянных. Они много расхаживали по лодке, обмениваясь пустыми, полными страха взглядами. Василиска подала голос:

– О чём вы больше всего будете жалеть, когда наш путь подойдёт к концу, независимо победим мы или проиграем? – спросила она у отряда.

Все затихли. Это был хороший вопрос, но Роуз уже знала ответ – она будет жалеть о том, как она сбегала. Как она всегда пыталась сбежать.

Но ей не хотелось говорить об этом. Ей не хотелось чьей-то жалости или слов о том, как она неправа, что она сделала всё, что могла. Потому что это было бы неправдой. Она поддавалась страху и боли, и это было неприемлемо.

Вместо этого она сказала о другом:

– Я бы хотела дать отпор Сэлли Энн. Хоть раз.

– Эм, а кто такая Сэлли Энн? Твой враг и фсё такое? – поинтересовался Эо.