Евгений Южин - Феникс

— Ну и причем здесь я? Пусть ориентируется. Надеюсь, главы семьи ему будет достаточно?

Лицо Аны замерзло, но не в привычном надменном ознобе, а, как мне показалось, в растерянности. Она даже остановилась в полутемном коридоре, не дойдя до своей комнаты.

— Что-то не то сказал? — осторожно поинтересовался я.

— Даже не знаю, как тебе ответить. — Ана не двинулась с места, задумчиво меня разглядывая. — Думаешь, он оскорбил твое достоинство?

Настала пора замереть мне.

— В смысле?

— Его Величество пригласил персонально тебя, между прочим. Но, если твое величие от этого пострадало…

— Ань! Ты чего?

— Это ты чего? Считаешь, что он должен просить тебя об аудиенции? Вроде: великий эль, покоритель вселенной, говорящий с храмом, сегодня, к сожалению, занят и монархов не принимает.

— Все, все, все! Понял! Куда идти? Только больно не бейся! У меня нервная система нервная.

Моя покорность, похоже, не произвела большого впечатления на супругу — она еще какое-то время посматривала на меня немного отстраненно и задумчиво, отчего я чувствовал себя неловко. То, с чем мне пришлось столкнуться на Мау, действительно не шло ни в какое сравнение с заурядной сытой и скучной жизнью, которую я вел на Земле. Разница была настолько подавляющей, что, умудрившись выжить, я, вполне возможно, заразился болезнью избранности, уверовав в свою уникальность и особое место, предназначенное мне во вселенной, — чувство, естественным образом возникающее у подростков, когда активно растущий мозг и развивающееся сознание создают иллюзию стремительно увеличивающихся способностей, каким-то образом прокралось в голову совсем уже не такого молодого мужчины, много раз избегавшего гибели волею случая или усилиями других людей, на собственной шкуре ощутившего хрупкую грань жизни и смерти. Стало немного стыдно. Я чувствовал, что внутренне действительно поверил в свою исключительность, хотя и понимал, что исключительными были лишь обстоятельства моего попадания сюда.

— Ладно, Ань. Я же еще не вполне выздоровел, можно сказать. Три дня тому я и о себе почти ничего не помнил. Вот вспомнил, умом и повредился немного. Мне нужна забота и ласка. И хорошее питание, обязательно. А тут меня, такого раненого в голову, тянут в политику!

Несмотря на напускную шутливость, внутри, как затаившаяся инфекция, дремала убежденность, что я все-таки избранный. Храм — вот он, рядом! И боюсь, что Ана видела то, в чем я сам себе боялся признаться. После визита в его пределы я изменился. Теперь и днем, и ночью меня грызло искушение. На самом деле от немедленного погружения меня удерживал не я сам, а неумолимые обстоятельства и еще семья: без поддержки других я не мог безопасно отдаться своей страсти, как и отбросить в сторону, как мелкую помеху, доверившихся мне людей. Ноющая душа заставляла вести себя послушно и скромно, как если бы этим я мог избавиться от невидимой червоточины. И, кажется, именно эта моя покорность настораживала Ану.

Как бы то ни было, за время до вечера мне открылось много нового в особенностях местной аристократической жизни. Так, я выяснил, что у монарха нет имени. Он терял свое личное, как только становился условным полномочным лицом всей аристократии. С этого момента он говорил и действовал как бы от лица всех. Отказать монарху — означало отказать всем аристократическим семьям одновременно.

По древней традиции, берущей свое начало в доисторическом прошлом, каждая семья — в текущих реалиях, семья аристократическая — несла своим символом набор определенных цветов. Всего их было семьдесят. И честно говоря, я в большинстве случаев затруднился бы перевести их названия на русский. К счастью, в планшете, позаимствованном мною с Земли, нашлась программа распознавания, поковырявшись в которой, я выяснил, что цветами семьи Ур были сине-зеленый, зеленоватый беж и фуксия. Поскольку приглашение во дворец уже было верхом формальности, то и нам — мне, как главному приглашенному, Саму, как главе семьи, и Ане, как моей жене и скелле, — надлежало вырядиться в парадные цвета. Тут же выяснилось, что Ана, как скелле, оставалась свободной в выборе одежды и ей было достаточно украсить себя какой-нибудь деталью правильных цветов, в то время как я и Сам должны были соответствовать по полной программе. Кажется, Ана ждала от меня заявления на тему того, что я, мол, вообще эль и меня ваши условности не касаются, но внутренняя борьба с избранностью дала о себе знать, и я безропотно облачился в длинное расшитое пальто без пуговиц нараспашку. Нечего и говорить, что на нем присутствовали все необходимые оттенки, каким-то образом, как оказалось, связанные с морем. Заявившийся уже под вечер Сам был разодет в точно такое же платье, с тем отличием, что еще и тащил на плечах то ли шарф, то ли накидку, символизирующую его положение. Несмотря на то, что одежда ощущалась довольно легкой, я бы не смог оставаться в ней сухим, если бы не помощь жены, периодически касавшейся меня щекотным дуновением магии, от которого становилось ощутимо прохладнее.

Опираясь на земные шаблоны, я ожидал, что Ана заявится в чем-то, напоминающем бальные платья. К моему удивлению, если не сказать больше, она предпочла комбинезон — украшенный сложной вышивкой, но комбинезон! Надо, правда, отдать ей должное — выглядела она в нем потрясающе! Немногие женщины могут похвастать идеальной фигурой, особенно после родов. Ана могла, и возможно, ее выбор, опирающийся к тому же на неведомые мне традиции, должен был подчеркнуть именно этот факт. Я ожидал, что цвета семьи найдут свое место на тонком поясе вокруг талии, как много раз бывало раньше, но сегодня им соответствовал крупный браслет, украсивший левую руку темнокожей красавицы.

Ко дворцу мы отправились без охраны, в сопровождении лишь одинокого парнишки, разодетого во все белое и вооруженного настоящим знаменем, пестрящим ромбиками всех семидесяти цветов Мау. Подразумевалось, что этого флага достаточно, чтобы гарантировать тем, кто шагал под его тенью, безопасность. Однако, покинув уже наскучивший мне район вокруг площади, я заметил патрули городской стражи, ненавязчиво расставленные во всех прилегающих проулках. Двигались мы, мягко говоря, неспешно, и стража, по-видимому, успевала перемещаться в глубине городских лабиринтов. Иначе трудно поверить, что ради нашей скромной процессии были перекрыты все проходы между домами от храма до резиденции его величества. Учитывая, что дворец располагался почти на самой окраине Арракиса, для этого понадобилась бы целая дивизия. Как бы то ни было, но никто не отваживался приближаться к нам, что меня более чем устраивало — в кои-то веки я мог рассмотреть неземной город без толпы и помех.