Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 2 [litres]

Эстранн пощупал пустую глазницу и слабо улыбнулся.

– Отлично сказано, Кильмандарос. – Он повернулся к Сечулу Лату: – Вооружайся, друг. Обители стали опасны.

– Куда сначала?

– К той, что под камнем яггутов, само собой.

Кильмандарос наблюдала, как их поглотила мутная тьма. После отбытия Странника эфемерная хрупкость древнего святилища постепенно рассеялась, открывая флегматичные развалины. Поваленные, разбитые камни с облупившейся облицовкой и неразборчивыми изображениями. Кильмандарос подошла ближе к алтарному камню. Он был иссечен и расколот пополам. Кто-то изрядно попыхтел и попотел, всерьез вознамерившись надругаться над святым местом.

Об осквернении Кильмандарос знала все. Это ведь стало привычкой, навязчивым соблазном, одолевавшим ее вновь и вновь, притягивающим с неодолимой силой.

Несколько тысяч лет назад люди собрались, чтобы создать это святилище. Некто достиг славного звания тирана, угрожающего жизням и душам, и смог подчинять сотни своим прихотям. Чтобы обтесывали громадные камни, тащили их сюда и ставили на попа, как проклятые фаллосы. И кто из тех последователей действительно верил в избранность тирана? Голос богов в небесах, стоны шлюх на земле, небесные кони, подгоняющие времена года, мифология идентичности – все эти понятия лишь иллюзии. В древние времена люди были не глупее нынешних, и невежество вовсе не обеспечивало комфортного бытия.

И они построили этот храм, они – артель ясноглазых циников, жертвующих свой труд во славу богов; но отнюдь не боги грелись в лучах славы – а проклятый тиран, которому нужно было демонстрировать власть, чтобы повелевать, который желал прославить свою власть в вечности.

Кильмандарос прекрасно понимала коллективный гнев, который уничтожил это место. Каждый тиран доходит до того же предела, когда дряхлеет от старости или видит жажду в глазах напыщенных наследников. Этот предел – смерть, и после нее вся слава рассыпается пылью. Даже камень не может сопротивляться ярости отрекающихся смертных.

Природа равнодушна к храмам, к святым местам. Она не сдерживает свои грызущие ветра и беспутные дожди. Она пожирает такие места с той же неумолимостью, с какой уничтожает дворцы и городские стены, жалкие хижины и громадные акведуки. Но вырежи в камне лицо – и кто-то обязательно разрушит его задолго до того, как природа примется за него со своей неторопливой эрозией.

Кильмандарос понимала подобные порывы, горькую необходимость сокрушать монументальные достижения, будь то каменные статуи или великая поэма. У власти тысяча лиц, и трудно среди них найти хоть одно красивое. Нет, они все уродливы, и если удастся им создать что-то чудесное, память о творце от этого только хуже.

– На каждую душу, сдувающую пыль, – произнес кто-то за спиной Кильмандарос, – найдутся тысячи, сыплющие ее горстями.

Кильмандарос не обернулась, но все же оскалилась.

– Я уж начала терять терпение.

– Здесь давно уже не было дождя. Только под камнями еще есть немного влаги. Пришлось следовать за вами через утренний туман, через пар от дыхания зверей. – Через мгновение Маэль оказался перед ней, глядя на разбитый алтарный камень. – Я гляжу, не твоих рук дело. Обидно?

– Я не тщеславна.

– Как и все смертные, кого сокрушат твои кулаки. Да, предполагается, что все они идиоты.

– Ты знаешь, куда они отправились, Маэль?

Он вздохнул.

– Обители уже не те, что прежде. Полагаешь, они могут не вернуться?

– Эстранн – Господин Обителей…

– Был, если точнее. У Обителей не было господина десятки тысячелетий, Кильмандарос. Тебе понятно, что ты заставила Странника отступить от Обителей? Он боялся, что ты пришла за ним, чтобы уничтожить его и его драгоценные творения.

– И правильно боялся.

– Гляди, как все повернулось. Его призыв не был обязательным ни для кого из нас – ты должна это понять.

– Дело не в том…

– Потому что продолжать обманывать его в твоих интересах. А теперь Кастет идет бок о бок с ним. Точнее говоря, на шаг позади. И когда ударит нож?

– Моему сыну известно искусство изящества.

– Это не искусство, Кильмандарос, это очередная тактика – как получить то, что хочешь. Настоящее изящество – если никто даже не замечает, что ты сделал. Так Сечул умеет?

– А ты? – резко спросила она.

Маэль улыбнулся.

– На такое способны очень немногие. Один – смертный и мой близкий друг. Второй не был смертным, но теперь мертв. И, разумеется, Драконус.

Кильмандарос уставилась на него.

– Он? Да ты с ума сошел!

Маэль пожал плечами.

– Просто поразмысли. Драконусу что-то было нужно. И теперь, похоже, у него все получилось. А он даже пальцем не пошевелил. Никто и не заметил его участия. Только один победил его. Только один мог владеть Драгнипуром, но не преклонял перед ним колени. Только один мог видеть уничтожение меча – любой ценой. Только один мог положить конец отречению Матери Тьмы. И только один мог противостоять хаосу не моргнув глазом.

Кильмандарос шумно выдохнула, словно зарычала.

– И теперь он мертв.

– А Драконус теперь на свободе. Драконус разбил проклятие Каллора. В его руках Тьма – в мече уничтожения. Он больше не закован, не в бегах, его не одолевает ужасная ошибка суждения – Драгнипур.

– И все это – его рук дело? Я не верю, Маэль.

– Вот о чем я и говорю, Кильмандарос. О настоящем изяществе. Узнаем мы когда-нибудь, консорт ли устроил все, что я описал? Нет.

– Если он сам не признается.

– Да кто бы признался?

– Ненавижу твои слова, Маэль. Они бьют, как волны, которые ты обожаешь.

– Мы все уязвимы, Кильмандарос. Не жди, что Драконус построит маленькую ферму в горной долине и проведет остаток дней, вырезая свистульки, а птички будут вить гнезда в его шевелюре. Он знает, что мы здесь. Знает, что мы что-то затеваем. Или уже выяснил, что именно, и тогда придет, чтобы найти нас, или прямо сейчас думает, как расстроить наши планы.

– Кто убил Аномандра Рейка?

– Дэссембрей, мечом, который выковал сам Рейк.

Кильмандарос застыла. Мысли неслись галопом.

– Отмщенье ?

– Он самый.

– Это оружие всегда ужасало меня, – сказала Кильмандарос. – Никогда не понимала, почему он оставил его.

– Правда? Рука, держащая этот меч, должна быть чиста в помыслах. Кильмандарос, Рейк передал его брату, потому что его сердце уже было разбито, а Андарист… ну, мы все знаем эту историю.

Когда смысл слов Маэля дошел до Кильмандарос, она почувствовала, что дрожит.

– Андарист… – прошептала она. – Этот… этот… – Чтобы описать чувства, не хватало слов. Она снова поднесла ладони к лицу.

– Он ушел… – Голос перехватило. – Аномандр Рейк ушел!

Маэль заговорил неожиданно жестким голосом: