Сильвия Лайм - Каури рыцаря Мрака

Дайрен сделал вид, что подчиняется. Голова упала обратно на подушку, разметав волосы по наволочке. Только топазовый взгляд вспыхнул ярче прежнего.

Я нарочито медленно опустила трусики и отбросила в сторону. Стянула через голову легкое сатиновое платье и оказалась перед ним совершенно голой.

Дайрен скользнул взглядом по линии шеи вниз, остановился на груди. И я увидела, как дернулся кадык на его горле, когда он молчаливо сглотнул.

Перекинула ногу через мужчину и замерла, коснувшись ладонью его жесткого как гранит желания. Повела бедрами, заставив гладкую твердость коснуться себя между ног. Раздвинуть влажные от нетерпения губы. Поддразнить нас обоих.

Я дрожала всем телом. Флора, как сильно я дрожала. Не от страха. От дикого, едва сдерживаемого возбуждения. Но мне нравилось видеть нетерпение на лице первого рыцаря. Почти болезненную жажду, от которой он дышал сквозь плотно сжатые зубы, слишком сильно стискивал мои бедра, пальцами прочерчивая на коже свои намерения. Подталкивая меня, поторапливая.

Фиолетовое пламя уже давно плясало на его коже маленькими призрачными язычками. Все еще не привыкнув, все еще немного нервничая, опустила руки на его грудь, погружаясь пальцами в аметистовую дымку. И тут же задрожала сильнее.

Мне не нравилось это умопомрачение. Лишающее мыслей исступление, магическое неистовство, охватывающее каждый миллиметр тела. Когда хотелось немедленно отдаться Дайрену, как хозяину, умолять его взять себя и вытворять все, что ему придет в голову. Не нравилось, потому что оно заставляло меня забыть все то, что я чувствовала на самом деле. Мое настоящее желание. Чистое, не замутненное колдовством. Эмоции, которые Дайрен дарил мне просто своей улыбкой или осторожными поцелуями. Огонь на его теле заставлял меня забыть, кто мы друг для друга. А мне хотелось помнить.

Ведь я фея, а он – рыцарь мрака. И несмотря на это, нет чувства сильнее, чем то, что тянет нас друг к другу.

А потому я всегда насильно старалась сопротивляться. Перебарывала заклятье, пытающееся выбить из моей головы все разумное и превратить в животное.

Я хотела любить Дайрена по-своему.

И тогда, стиснув зубы, я начала медленно опускаться вниз. Тяжело дыша, превозмогая почти нестерпимое желание ощутить в себе его напряженную твердость. Почувствовать пьянящую полноту, распирающую изнутри, увеличивающую пряный жар внизу живота.

– Мрак, Ари… – прорычал Дайрен сдавленно, сквозь плотно сжатые зубы.

А затем резко надавил на мои бедра, входя как можно глубже.

Я вскрикнула. Выдохнула вместе с ним, сгорая вместе с ним.

– Как ты делаешь это? – прошептал он. – Доводишь меня до крайности, до безумия, до какого-то животного остервенения, когда я не могу думать ни о чем больше. Только о тебе…

Он хрипло дышал, говорил еще что-то, не требующее ответа, двигая меня, не давая больше остановиться ни на мгновение. Словно в бреду, словно сам не понимал, что делает. И заставлял меня скользить на себе, извиваться в каком-то сумасшедшем танце.

Это было почти невыносимо. Остро-сладко. Пряно-горячо. Каждую секунду я мечтала умереть, если эта пытка вот-вот не кончится.

– Дайрен… – всхлипнула я, чувствуя, как сводит все внутри от жгучего удовольствия, которое лишь усиливается. Отравляет, пульсирует, сжимается. Затягивает в водоворот, когда хочется быстрее и быстрее.

– Да, скажи еще раз, – отрывисто прохрипел он. Низко, гортанно.

– Дайрен… Дайрен… – выдохнула, ощущая, как подбираюсь к границе чего-то глубокого и всепоглощающего, что вот-вот сметет меня и рассыплет на сотни искр. Сжала пальцы на его груди, неосознанно прочерчивая полосы, которые наверняка останутся на несколько дней.

Рыцарь мрака зарычал, запрокидывая голову, тихо шепча:

– Еще… Я хочу слышать, как ты кончаешь…

Я застонала, когда он начал входить в меня сильнее, резче. Умопомрачительными толчками – в мое тело, уничтожая изнутри.

Из горла вырывались рваные всхлипы, я не могла говорить, жадно глотая воздух, задыхаясь в его руках.

– Давай, цветочек, – прорычал он, опустив руку и вдруг надавливая большим пальцем на самую горячую точку у меня между ног.

– Дайрен… Дайрен… Дайрен!

Ослепительная волна вышибла из груди дыхание, заставила все тело сжаться и затрястись пронзительной, сладкой до хрипоты пульсацией. Я застонала, падая вперед, на мужчину, который тут же зарылся одной рукой в мои волосы, продолжая второй вдавливать меня в свои бедра. Двигаясь и беря меня с такой властью и силой, словно это он был сверху, а не я.

Мы сделали это одновременно. И одновременно тяжело задышали, пытаясь прийти в себя. Но, кажется, ко мне первой вернулся разум. Потому что я вдруг поняла, что делаю Дайрену больно.

– Прости, – воскликнула я и тут же выпрямилась, стараясь не давить больше на рану. – О, Флора, у тебя повязка вся пропиталась кровью!

Рыцарь сморщился и сквозь гримасу улыбнулся.

– Я не Флора, цветочек, ты меня с кем-то перепутала.

Улыбнулась в ответ, пытаясь слезть с него, но мужчина не позволил, крепко ухватив меня за бедра.

– Надо позвать лекаря! – возмутилась я, немного краснея от его прямого, дерзкого взгляда, которым он осматривал мою торчащую от возбуждения грудь.

– Во мрак лекаря, – чуть хрипло ответил он. – Я хочу отдохнуть. Но если ты не прекратишь ерзать, обещаю, отдохнем мы еще не скоро.

Я прикусила губу, не понимая, то ли хочу, чтоб он привел свою угрозу в действие, то ли мой организм уже на последнем издыхании.

– Надо позвать, и не спорь, – выдохнула, слезая, и что-то внутри меня отчаянно ругалось.

Когда немного смущенный доктор, поохав, сделал перевязку и как можно быстрее убрался восвояси, я укрылась одеялом возле рыцаря, впервые в жизни обнимая мужчину в своей кровати. Перед сном. Хотя на самом деле поспать нам сегодня почти не светило.

Мне было хорошо. Ослепительно хорошо рядом с Дайреном. И от этого становилось еще страшнее. Потому что на самом деле у нас не могло быть совместного будущего. И тому было несколько причин.

Например, сколько времени пройдет, прежде чем следующая фуриянка догадается о моей природе? Сколько еще человек придется убить, чтобы скрыть правду? И сколько месяцев пройдет до тех пор, пока Дайрену не надоест играть со мной, а меня окончательно не добьет мысль, что мой брат мертв, а я живу практически с его убийцей?

Сейчас Кэльфиан жив, и это меняет дело. Я все еще надеюсь, что в наших судьбах что-то изменится, и мы снова будем вместе. Снова все станет как прежде.

Но надо смотреть правде в глаза, ничто уже не будет как прежде. И если я не освобожу брата, рано или поздно его смерть меня морально уничтожит.

Все это проносилось в голове со скоростью ураганного ветра. И как бы я ни старалась об этом не думать, теперь, после садов Медуз, это было невозможно. Нельзя бесконечно отрицать очевидное. Я живу не в розово-карамельном мире с бабочками и волшебством. Я живу в мире жестоких фурий и рыцарей мрака. Темной магии и смерти.