Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 1 [litres]

Однако, по всем разумениям, не он ли должен ощущать время компактным, сгущенным до эфемерной легкости? Откуда же тогда такая тяжесть на душе? Опустошенность? И лихорадочное ощущение медленных изменений в каждом из них, в одном за другим, беспрерывно? Когда он впервые пробудился среди них, он ощущал счастье. А теперь казалось, что он в ловушке.

Строение вздымалось в чистое голубое небо. Серо-черная, покрытая резной чешуей, возможно, прорезанной трещинами и испещренная ржавыми пятнами, башня была произведением чуждого зодчества. Поначалу она казалась почти развалиной, гнилым клыком, потерявшим форму за века заброшенности. Но чем ближе они подходили, тем больше менялось впечатление. И все равно… на равнине вокруг строения не было признаков поселения, намеков на когда-то засеянные поля, не было дорог или тропинок.

Теперь можно было разглядеть подробности монумента. Наверное, в тысячу саженей высотой, в одиночестве, с пустыми глазницами, стоял, опираясь на задние конечности и закругленный хвост, каменный дракон. Одна передняя лапа была опущена, когти вонзились в землю; другая поднята и чуть отведена в сторону, словно чтобы смести преградившего дорогу врага. Напряженные задние конечности стояли асимметрично.

Не бывало настоящих драконов такого размера, но, подходя ближе – в пораженном молчании – они видели поразительные подробности. Радужные завитки на каждой чешуйке, присыпанной пылью; взбухшая кожа вокруг когтей – а каждый полированный коготь, в половину человеческого роста, покрыт царапинами и сколами. Стали видны складки на шкуре, которые они сперва приняли за трещины; тяжесть провисших мышц; швы и кровеносные сосуды в сложенных изогнутых крыльях. Выше груди дракон был закрыт мутной дымкой, словно кольцом взвешенной пыли.

– Нет, – прошептал Таксилиец. – Не взвешенной. Кольцо движется … плывет по кругу, видите?

– Колдовство, – сказала Бриз странно спокойным голосом.

– Как будто миллион лун вокруг мертвого солнца, – заметил Раутос. – Бесчисленные безжизненные миры, каждый не крупнее песчинки – думаешь, их удерживает магия, Бриз? Ты уверена?

– А что же еще? – отрезала она. – Ты опять за свое. Теории. О том, об этом. Как будто объяснения что-нибудь значат. Как поможет твое знание, жирный болван?

– Они усмиряют огонь в моей душе, ведьма, – ответил Раутос.

– Этот огонь – причина жизни.

– Пока он не спалит тебя.

– Да перестаньте вы оба, – застонала Асана.

Бриз набросилась на нее.

– Я тебя утоплю, – заявила она. – И мне даже вода не нужна. Утоплю в песке. Буду держать тебя под песком и чувствовать, как ты борешься, как дергаешься…

– А это не статуя, – сказал Таксилиец.

– Кто-то обтесал гору, – возразил Наппет. – Вот и все. Глупо и бесполезно. А мы столько дней шли и шли сюда. Ради этого. Глупо. Таксилиец, я подумываю избить тебя в кровь. За то, что зря потратил столько времени.

– Потратил время? Наппет, а чем ты собирался заняться?

– Нам нужна вода. Мы здесь умрем, и тогда смотри на этот камень сколько влезет. – Наппет поднял ободранный кулак. – Если я тебя убью, мы напьемся твоей крови – и какое-то время продержимся.

– И это убьет тебя, – сказал Раутос. – Умрешь от страшной боли.

– Да что ты об этом знаешь? Мы поджарим тебя и будем пить растопленный жир.

– Это не статуя, – повторил Таксилиец.

Все поразились, когда заговорил обычно молчавший Ласт:

– Он прав. Этот дракон был когда-то жив.

Шеб фыркнул.

– Странник спаси, ну ты и придурок, Ласт. Это всегда было просто горой.

– Это не было горой, – упрямо повторил Ласт, нахмурившись. – Здесь нет гор, и никогда не было – это очевидно. Нет, он был живой.

– Думаю, он прав, – сказал Таксилиец. – Только, наверное, не так, как ты представляешь, Шеб. Его построили, и он жил. – Таксилиец развел руками. – Это город. И нам надо найти вход.

Призрак, который парил над ними туда-сюда, в нетерпении и страхе, в тревоге и возбуждении, теперь готов был закричать от радости – и закричал бы, будь у него голос.

– Город? – Шеб уставился на Таксилийца, потом плюнул. – Но ведь заброшенный, да? Мертвый, да?

– Думаю, да, – ответил Таксилиец. – Давно мертвый.

– Значит… – Шеб облизнулся. – Там может быть… добыча. Оставленные сокровища – в самом деле, кто сюда еще забредал? От Пустоши не ждут ничего, кроме смерти. Это всем известно. Мы, возможно, первые, кто видит этот…

– Не считая его жителей, – пробормотал Раутос. – Таксилиец, ты видишь какой-нибудь вход?

– Пока что нет. Но погоди, мы найдем его, я уверен.

Бриз вышла вперед, словно загораживая всем дорогу.

– Это место проклято, вы что, не чувствуете? Здесь не место людям – таким как вы и я – не место. Послушайте! Если мы войдем, то уже никогда не выйдем!

Асана заскулила, съежившись.

– Мне тоже здесь не нравится. Просто уйдем, как она говорит.

– Мы не можем! – рявкнул Шеб. – Нам нужна вода! Как, по-вашему, может здесь выжить город таких размеров? Он стоит на источнике воды…

– Который наверняка пересох, оттого все и ушли!

– Пересох, возможно, – это чтобы напоить десять тысяч жаждущих. А не семерых. И потом – как давно это было? Нет, вы не понимаете: не найдем воды здесь – и все умрем.

Призрака перебранка удивила. Они нашли родник всего два дня назад. Все несли бурдюки – и в них что-то еще плескалось; хотя, если подумать, он не мог вспомнить – откуда у них бурдюки? Они всегда у них были? А широкополые шляпы, укрывающие от яркого, жгучего солнца? А посохи? Ящик писца с веревочными ручками у Таксилийца? Планшет Раутоса, который раскладывается в столик? Плащ Бриз со множеством карманов, в каждом из которых – плитка? Узловатый кистень за поясом у Наппета? Перевязь ножей Шеба? Веретено Асаны и мешок шерсти, из которой она прядет свою кружевную паутину? У Ласта – железный котелок и огниво, серп и набор кухонных ножей… откуда, подумал с легкой тревогой призрак, у них это все?

– Ни воды, ни еды, – говорил Наппет. – Шеб прав. Но главное – если найдем дверь, сможем обороняться.

Его слова повисли в наступившем молчании, а потом медленно поднялись, как мелкий песок; призрак мог видеть, как они теряют форму, но не смысл, определение, но не ужасное содержание. Да, Наппет вслух высказал тайное знание. Слова, кроваво запечатленные у каждого в душе.

Кто-то преследует их.

Асана начала всхлипывать, в горле булькали мокрые комочки.

Шеб, глядя на нее, сжал кулаки.

А Наппет повернулся к Ласту и задумчиво разглядывал его.

– Я знаю, – сказал он, – что ты толстолобый фермер, Ласт, но на вид крепок. Меч держать можешь? Если кому-то придется удерживать вход, ты сможешь?

Тот нахмурился, потом кивнул.

– Может, я меча никогда и не держал, но никто не прорвется. Клянусь. Я никого не пропущу.