Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 1 [litres]

Сеток никогда прежде не видела, чтобы лошади ползали, – даже не думала, что это возможно, однако кобыла, запачканная грязью и по́том, все-таки выползла из провала. Упало еще несколько камней, и она, болезненно заржав, стала карабкаться передними ногами.

Стоило животному выбраться, укрытый мхом курган обрушился окончательно. Выросшие над ним деревья затрещали и повалились сверху.

Из задних ног у кобылы текла кровь. Торант снова успокоил лошадь и стал осматривать порезы.

– Могло быть хуже, – пробормотал он. – Сломай она бедро…

Сеток видела, что воин дрожит. Связь с этой несчастной кобылой заменила все те связи, которые так жестоко оборвали ему в молодости, перерастая во что-то поистине чудовищное. «Если умрет она, я умру вместе с ней». Какое безумие, Торант. Это лошадь, обычная лошадь, чей дух укротили упряжью и хлыстом. Если бы она сломала бедро, мы бы съели ее уже сегодня.

Кафал тоже смотрел на оул’дана, затем отвернулся и стал изучать лес вокруг. Потом поднял глаза к небу.

– Лун нет, а звезды… туманны, и их мало. Ни одного знакомого созвездия.

– Здесь нет волков.

Колдун посмотрел на Сеток.

– Призраки – да, но ни одного… живого. В последний раз они бегали здесь столетия назад. Столетия.

– Я вижу оленьи тропы и олений помет. Значит, дело не в голоде.

– Нет. Их истребили. – Сеток обхватила себя руками. – Расскажи мне, о чем думают те, кто готов убить последнего волка, чтобы никогда не слышать горестного воя, не смотреть с содроганием на охотящуюся стаю. Объясни мне, великий колдун. Я не понимаю.

Кафал пожал плечами.

– Мы, Сеток, терпеть не можем соперничества. Не можем смотреть на тот же огонь в их глазах. Ты не видела цивилизованных земель. Животные покидают их и не возвращаются. Образовавшуюся тишину заполняют голоса наших сородичей. Если бы мы могли, то убили бы даже ночь.

Колдун посмотрел на фонарь у нее в руке.

Сеток со вздохом погасила его.

Все сразу погрузилось во тьму. Торант выругался.

– Это не поможет, волчье дитя. Мы зажигаем огни, но тьма остается. Она у нас в душе. Посвети туда, и увиденное тебе не понравится.

Сеток была готова зарыдать. За призраков. За себя.

– Нам нужно найти дорогу домой.

Кафал вздохнул.

– Здесь есть сила. Незнакомая, но я, пожалуй, мог бы ею воспользоваться. Я чувствую, что она… разбита. Ее давно, очень давно никто не призывал. – Он огляделся. – Нужно освободить место. И освятить его.

– Без Таламандаса? – спросил Торант.

– От него было бы мало пользы, – ответил Кафал. – Его узы перерезаны. – Он посмотрел на Сеток. – А вот ты, волчье дитя, можешь помочь.

– Чем?

– Призови призраков волков.

– Нет. – От одной мысли ей сделалось мерзко. – Я ничего не могу дать им взамен.

– А если предложить им проход? В иной мир, возможно, даже в наш, где они встретят живых сородичей, где будут незримо бежать с ними плечом к плечу, вспоминая охоту, старую дружбу и привязанность.

Сеток, вскинув брови, посмотрела на колдуна.

– А такое возможно?

– Не знаю, но попробовать стоит. Мне не нравится этот мир. Даже в лесу воздух отравлен. У нас впереди почти вся ночь, попробуем успеть до рассвета, пока нас не нашли.

– Тогда начинай освящать место.

Сеток ушла поглубже в лес, присела на мшистое поваленное дерево – точнее, срезанное: никаким топором нельзя было бы оставить столь ровную кромку. Почему его бросили просто так? «Безумие какое-то», – прошептала Сеток и, закрыв глаза, попыталась отогнать печальные мысли.

Призраки! Волки! Услышьте мой мысленный вой! Услышьте мою печаль, мой гнев! Слушайте, я обещаю вывести вас из этого про́клятого мира. Я помогу вам найти сородичей – с горячей кровью, теплой шерстью, кричащим молодняком и рычащими соперниками. Я покажу вам бескрайние просторы степей!

И она почувствовала их – зверей, которые давным-давно пали от боли и страданий здесь, в этом самом лесу. Первым к ней вышел последний погибший, последний, кого загнали в угол и жестоко убили. До Сеток донеслось эхо лающих гончих, человеческие крики. Она почувствовала ужас, отчаяние, беспомощную отрешенность волка. Ощутила, как на вывороченную землю капает кровь и как на зверя нисходит окончательное понимание, что его страшному одиночеству пришел конец.

И она завыла снова – безмолвно, про себя, но грачи испуганно взметнулись с деревьев, а олени и зайцы застыли как вкопанные. Древний страх у них в жилах вновь напомнил о себе.

Со всех сторон завыли в ответ.

Идите ко мне! Соберите все, что осталось от вашей силы!

В кустах зашумело, затрещало – сквозь них валила воля и память. Сеток с удивлением почувствовала много разных видов. Одни были черные, приземистые, с желтыми глазами, другие – высокие в холке, длинноногие, с серебристой шерстью, темной на кончиках. К ним присоединились их предки – еще более крупные звери, мускулистые и коротконосые.

Они собирались в несметном количестве, и у каждого были смертельные раны: у кого из горла или боков торчали обломки копий, у кого была разодрана грудь, кто волочил вывихнутые лапы с силками и капканами, а кого раздуло от яда. Заходясь от страха при виде столь безжалостного истребления, Сеток пронзительно завизжала.

Торант тоже кричал, пытаясь успокоить лошадь, а призрачные волки все прибывали – тысячами, сотнями тысяч. Это был древний мир, и перед Сеток в ожидании избавления собрались все жертвы безумных победителей и мучителей.

Причем здесь были не только волки; нескончаемый поток принес с собой зверей, давно развеявшихся в прах: оленей, бхедеринов, крупных кошек, даже огромных мохнатых чудищ с широкой головой и торчащим из носа рогом… Как же их много, боги, как много…

– Сеток! Хватит! Мощь слишком велика… она поглощает !

Но она утратила контроль. К такому Сеток была не готова. Ее сдавливало со всех сторон, грозя расплющить. Она плакала, как последнее дитя, последнее живое существо, единственный свидетель того, чего достигло человечество. Опустошение. Самоубийственная победа над самой природой.

– Сеток!

И вдруг она увидела перед собой огонек портала, крошечного, не больше отверстия от стрелы. Дрожащей рукой она указала на него.

– Мои любимые, – прошептала она, – это выход. Расширьте его .

Зал, в котором были ритуально умерщвлены не меньше сотни к’чейн че’маллей, остался далеко позади. Качающиеся фонари высвечивали механические внутренности в нишах вдоль коридора и свисающие с потолка толстые шланги, из которых капало вязкое масло. В воздухе висели зловонные испарения, разъедая глаза. Ответвления от основного коридора вели в помещения, уставленные машинами неизвестного устройства. На полу собирались лужицы разных масел и смазок.