Юрий Силоч - Постмортем

— Значит так, дорогой мой. Ты служишь в столичной гвардии, а значит, наверняка сынок какого-нибудь нищего, но знатного дворянина и знаешь где чьё место при дворе. Так вот, скажи мне, кто главнее — принцесса или первый министр?.. И ещё я советую вспомнить, что может сделать принцесса с болваном, который осмеливается не подчиняться её приказам. Верней, даже не с ним, а с командиром командира твоего командира. И только представь, что они над тобой учинят, чтобы отыграться за пережитое унижение.

Даже в сумраке было заметно, как румянец уходил с лица гвардейца, сменяясь болезненной бледностью.

— Так что пропусти его, пожалуйста, — Жози потянула пуговицу на себя и солдат покачнулся. — Пока я не начала спрашивать, кто твой командир.

Четыреста лет назад Карлов Форт поражал воображение современников роскошью и техническим совершенством — но исключительно потому, что четыреста лет назад люди были в целом менее притязательны. Им хватало голых каменных стен, невыносимо холодных что летом, что зимой; единственной на весь форт бадьи для мытья и туалетной комнаты, расположенной в специальном эркере, который выдавался за пределы крепостной стены и очень удобно нависал над рвом.

За столетия в форте ничего не изменилось, потому что новые короли предпочитали пристроить к дворцу новое крыло, а не переделывать старое, но зал, в котором умирал король Гримхейма Карл VIII, резко контрастировал с остальными помещениями.

Драпированные красной тканью стены, огромная хрустальная люстра, на которой, правда, горела от силы четверть свечей, портреты предков в золотых рамах и гигантская кровать с алым балдахином. И хотя подобный стиль вышел из моды почти сотню лет назад, в сравнении с остальным фортом он выглядел очень свежо и прогрессивно. Тальфа так и подмывало спросить, не специальный ли это зал, куда короли приходят умирать.

В тёмных углах кучковались придворные. Потерянные чиновники с золотыми медалями на массивных цепях бродили туда-сюда, заложив руки за спину, а дамы в пышных чёрных платьях и шляпках с перьями сидели за круглым столиком и пили чай из малюсеньких чашек.

Ложе короля стояло в центре зала и к нему невозможно было подступиться из-за пёстрой толпы подданных. Знать, прислуга, фрейлины, лекари и иерархи культа Темнейшего окружили короля, как уличные карманники пьяного купца.

На принцессу и Тальфа, к радости последнего, почти никто не обратил внимания, и Жози решительно направилась к постели короля.

— Простите! — она предпочитала не обходить людей, а отодвигать их в сторону. — Извините! Разойдись!

Некромант шёл следом с извиняющейся улыбкой и старался не поднимать глаз.

— Ваш-ше выс-сочество! — змеиное шипение раздалось совсем рядом. Тальф едва не вскрикнул от неожиданности — возле них с Жози материализовался Вильгельм, напряжённый, как строитель карточного домика. Белое лицо, сжатые кулаки, вздыбленные усики и все признаки скорой потери самоконтроля. — Что вы делаете здесь?..

— Пришла попрощаться с отцом! — набычилась принцесса.

— А он что здесь делает?! — тонкий палец почти ткнул Тальфа в грудь.

— Он приехал со мной, чтобы поддержать!

— Прие… — глаза министра почти сравнялись в форме и размере с чайными блюдцами. — Вы что, ездили за ним?!

— Да! — с вызовом ответила принцесса, выпятив подбородок.

Вильгельм схватился за голову.

— О боги!.. Вы должны были сидеть в своих покоях под надёжной охраной, а не разъезжать по городу, который кишит людьми Альбрехта!

— Как видишь, всё нормально. А теперь мне нужно увидеться с отцом.

Тальф чувствовал себя до жути неловко и очень хотел отойти подальше в сторону. В воздухе повисло столько напряжения, что казалось, будто в следующую секунду во все стороны полетят чёрные искры.

К неожиданности всех присутствующих, обстановку разрядил не кто-нибудь, а сам король.

— Да расступитесь вы, сучьи дети! — раздался рёв со стороны кровати. — Дайте вдохнуть! — Карл VIII грязно выругался и зашёлся в приступе кашля.

Придворные отшатнулись, а Жози воспользовалась этим, метнулась вперёд и протолкалась к отцу.

— Папа! — она упала на колени перед кроватью и вцепилась в широкую ладонь могучего старика с длинными седыми волосами и роскошными бакенбардами.

Король обвёл недовольным взглядом придворных, снова окруживших кровать.

— Ну-ка все отошли на пять минут!

Спорить никто не решился. Тальф остался рядом с Вильгельмом, но, когда обернулся, оказалось, что первый министр исчез.

— Я уж думала, не успею, — Жози баюкала отцовскую руку. — Так и сидела бы в башне, как какая-нибудь принцесска из легенд.

— Ты? Сидела на месте? Не представляю, — улыбнулся король. Тальф обратил внимание на кожу монарха — она приобрела очень нездоровый жёлтый цвет, который поначалу казался отсветом от пламени свечей.

— Я люблю тебя, пап, — серьёзно ответила принцесса.

— Я тоже тебя люблю, Жози, милая, — король провёл ладонью по щеке девушки.

— Какой же ты горячий! Боги… — она помотала головой. — Должно же быть хоть что-то, что можно сделать!

— Нет, дорогая, нельзя, — голос короля звучал непривычно мягко. — Слушай. Мы оба знали, что это случится, причём, очень скоро. Знали и готовились, — он напрягся, сдерживая приступ кашля, но тот всё равно вырвался. — Да, я ухожу немного раньше, чем хотелось, но это не страшно. Всё будет хорошо, Жози. Всё будет хорошо.

— Ха! — печально усмехнулась девушка. — Конечно. Лучше некуда.

— Ну-ка перестань! — нарочито бодро потребовал король. — Сказал будет, значит будет. Выше нос, ты же из Карлова рода!

— Угу, — отвернулась Жози. — Карлова. А боюсь так, будто меня подбросили в корзинке к воротам дворца.

— О, тебе всё-таки рассказали эту историю? — монарх слишком громко засмеялся над собственной шуткой и снова закашлялся. — А ты думаешь, мне было не страшно, когда в битве у Ведьминого хутора подо мной ядром убило коня? Или не было страшно Карлу Славному, который с пятью рыцарями прорывался из окружения сквозь сотню пикинеров?..

— Это же битвы, — вяло улыбнулась Жози.

— Не имеет значения! — отрезал король. — Время нынче другое, и битвы другие. Страх — это нормально. Страх делает тебя осмотрительней, страх может придать тебе сил. Его можно использовать, направить в верном направлении, а…

Принцесса кивнула:

— Да-да, ты уже не раз говорил. Если отпустить узду, то страх унесёт тебя прямиком в уныние.

— Прямиком в уныние, — эхом повторил король. — И тогда точно конец. Страх делает плохие предчувствия явью. Если бы Карл Славный испугался за собственную жизнь и опустил руки, то навеки бы упокоился в топях, и Гримхейма больше бы не существовало. Если б я побежал с поля боя, солдаты бы дрогнули и поражение стало бы неминуемым. А знаешь, в чём суть этой храбрости? — свистящее тяжёлое дыхание вырывалось из груди Карла VIII. — В том, что она появляется в моменты, когда некуда деваться.