Юрий Силоч - Постмортем

— Что это у тебя с лицом? — недовольная и раскрасневшаяся Жозефина в упор смотрела на Тальфа.

— Ничего, — глупо улыбнулся Тальф и в следующую секунду охнул: даже в таком узком пространстве королева ухитрилась двинуть его под дых — и это тем более удивительно, что она вообще нашла, где у него этот самый дых.

Кавалькада свернула с центральной улицы Гримхейма на улицу поменьше, затем снова — и так до тех пор, пока процессии не пришлось затормозить.

Трубачи, ехавшие впереди колонны, замолкли.

— Что такое?.. — занервничал Вильгельм. — Что случилось?

— Рынок, — Кассиан ответил так язвительно, будто плотно забить площадь торговцами всякой всячиной было его идеей, и Вильгельм наконец-то угодил в хитро расставленную ловушку.

В стекло, к которому была прижала щека Тальфа, постучали. Ощущение было такое, будто ему постучали прямо по зубам. Что-то хрустнуло, и магистр неожиданно ощутил себя подозрительно свободным. Через секунду подозрения подтвердились — молодой человек вывалился на покрывающий площадь культурный слой, состоявший из разных видов упаковки и остатков того, что не смогли продать. Следом на него выпали Жози и Кассиан, которые сыпали такими чёрными проклятьями, что дневной свет несколько померк. Последним, поправляя серый мундир, на котором не было ни единой складки, экипаж покинул Вильгельм.

— Ра… Разрешите? — осторожно осведомился гвардеец, сидевший на белой в яблоках лошади. Животное опустило голову и шумно выдохнуло Тальфу в лицо. — Оцепляем и очищаем площадь!

Это было явным преувеличением. Хватка торговцев Гримхейма могла сравниться разве что с крокодильей. Они очень любили историю про загадочное племя с далёкого юга. В языке тех дикарей одно и то же слово означало как неудачу, так и новую возможность — и потому все присутствующие увидели в нахлынувших гвардейцах не угрозу, а множество новых перспективных клиентов. Да, пусть они немного раздражены и у них в руках ружья, но это не повод не предложить им дрова, постный сыр, злого тощего гуся, сомнительные пряности, почти свежие (если убрать плесень) пирожки, почти золотые перстни и старую одежду.

Разогнать их удалось с большим трудом: в результате отряд гвардейцев выглядел так, будто занимался мародёрством в богатом селе. Укутанные шалями, увешанные украшениями и держащие подмышками клетки с кудахчущими курами, солдаты выглядели растерянными. На их лицах читался лишь один мучительный вопрос: долго ли ещё до жалования?

— Прошу вас, — Вильгельм галантно протянул руку Жози. Жози посмотрела на ладонь так, будто больше всего на свете хотела её укусить, и поднялась сама.

Громилы в красных мундирах организовали широкий коридор, по которому Тальф шёл с остальными. Толпящийся за стеной из солдат народ Гримхейма принимал их неоднозначно — восторженные крики «Да здравствует королева!» не могли заглушить шепотков «Ох, что же с нами будет». Кассиана и Вильгельма не обсуждали вообще, а Тальф шёл, опустив голову и пряча лицо под капюшоном, ожидая, когда ему в голову прилетит первый гнилой помидор. Однако, всем было плевать.

До того, как казарма Бессмертных обрела свой статус, она представляла собой уродливый каменный прыщ на самой окраине города. У его подножия можно было рассмотреть небольшую узкую трещину, которая вела в циклопический грот — но и тот, несмотря на свои размеры, служил лишь придверным ковриком гигантской подземной пещеры. После того, как Карл Славный договорился с некромантами о сотрудничестве и все стороны решили, что можно отозвать прячущихся в тени лучников с отравленными стрелами, во весь рост поднялся вопрос, что делать с армией мертвецов. Изгонять или хоронить такое количество тел было всё равно что топить в болоте сундук с золотом, а где хранить такую ораву трупов никто не знал.

Колдуны — из самых, разумеется, благородных побуждений, предложили разместить армию в пещерах под королевским дворцом — но Карл на это лишь хмыкнул и подумал, что лучников отозвали слишком рано. Обсуждение чуть не вылилось в очередную гражданскую войну, но стоило того — через пару дней в городе собрали всех каменщиков, которые вместе с мёртвыми солдатами собрались у серой каменюки размером с дом — и закипела работа.

Нескольких месяцев хватило на то, чтобы сделать нормальный вход в пещеру, истребить обитающих в гроте мерзких тварей, состоявших из одних зубов и щупалец, высечь в скале несколько тысяч полок, установить кое-какое оборудование, покрасить скалу снаружи антрацитово-чёрной краской и воткнуть на неё статую Темнейшего. Мёртвое воинство, наконец, упокоилось в прохладе, не рискуя протухнуть, и ожидая часа, когда понадобится отечеству, а некроманты получили такую базу для экспериментов, о которой не могли мечтать даже в самых смелых фантазиях.

Тальф задрал голову вверх, откуда на него смотрел Темнейший. Каменная фигура без лица, ступней и ладоней — просторный струящийся балахон скрывал всё и будил догадки одна другой тревожнее. Успокаивало лишь то, что хотя бы фигура самого могущественного божества соответствовала человеческой — это значило, что он либо похож на людей, либо был настолько любезен, что принял более приятную для них форму.

Статую изрядно подпортили время, лишайник и голуби (особенно голуби), но выглядела она всё равно величественно и жутковато. Впрочем, бояться божества явно не стоило: если уж за всё время существования рынка в него не ударила молния и разверзшаяся земля не поглотила здешних лоточников, терпение Темнейшего воистину не знало границ.

На ступенях расположились тучные менялы. Они выглядели так, будто одевались у одного портного и все как один попросили сшить им самое дорогое и притом самое нелепое платье. Гвардейцы выгоняли их прочь, и толстяки расходились, как живущие у городских достопримечательностей голуби — медленно, величественно и с чувством собственного достоинства.

Тальф, стараясь держаться за спинами остальных, поднялся по истоптанным ступеням к небольшой двери. О том, что это дверь, а не каменная плита, говорила лишь тонкая, будто проведённая хорошо наточенным карандашом, линия между усеянных буквами створок.

На левой было начертано: «Законом Карла Славнаго повелено отворять сии двери посланцам королевскими и уполномоченным особо».

На правой же были начертаны древние стихи — настолько древние, что в них не было ни ритма, ни рифмы, ни, похоже, смысла.

«Здесь для одной лишь ладони магистра есть место

Кровью змеи и дракона врата отворить постарайся

Помни же, смертный — ошибка карается строго

Демоны душу пожрут, коли ты здесь стоишь не по праву».

— Отлично, — проворчал Кассиан. — И где нам во второй половине дня искать кровь змеи и дракона? Всё давно закрыто.