Анна Мичи - Смертельный турнир

А я продолжала смотреть. В груди разрастался болезненный ком. Хагос, становилось трудно дышать, стоило представить маленького Хена, представить, сколько людей погибло… Ради чего? Чтобы откусить кусочек от вражеской территории, а потом потерять примерно такой же кусочек своей?

— Сатьяна…

Я выдохнула. С усилием заставила себя сглотнуть подступивший к горлу ком. Это прошлое. Сейчас у нас перемирие, никто не умирает, не теряет родителей и друзей. И, может быть, это перемирие станет вечным. И имерийцы перестанут быть врагами, перестанут быть пугалом для маленьких морвеннских детей.

Почувствовав, что успокаиваюсь, спросила:

— Подожди, я не понимаю. Ты говорил, в академии есть имерийский шпион. Это не ты?

— Здесь как минимум еще один человек из Имерии. Это я знаю точно. Подозреваю, именно он заманил нас сюда. Перехватил способ, которым ректор связывается с академией.

— И ты не знаешь, кто он?

— Не знаю. К счастью, и он не знает, кто я, вернее, под какой личиной.

На некоторое время мы замолчали. Потом я спросила:

— А какая твоя личина настоящая?

Хен повел рукой. Вокруг плеснула знакомая серебристая пелена, затягивая нас в кокон, заставляя теснее прижаться друг к другу. Отвод глаз. Я видела, как заклинанием пользуются Вейн и Карин, разве что они наводили чары на все помещение, а Хен — только на нас двоих. Теперь наблюдатель увидит безобидную картину и ничего не услышит. А ведь защита от прослушивания уже стояла, сейчас я поняла это. Видно, Хен поставил ее с самого начала разговора.

Не отрывая от меня взгляда, улыбаясь кончиками губ, он провел по лицу рукой. Следуя за ее движением, черты плавились, перетекали, и сквозь них просвечивали другие.

Хен… Тот Хен, которого я помнила, и Ярен, которого узнала недавно, словно слились воедино. Настоящее лицо моего фальшивого мужа походило одновременно и на того, и на другого, как если бы он был их родным братом. Нос — от Ярена, прямой, с едва заметным утолщением в середине переносицы. Глаза — скорее от Хена, полные пронзительной синевы. Губы… губы не знаю чьи, но кончики пальцев закололо от желания к ним прикоснуться.

— Так странно… — шепнула, не отводя глаз, не переставая смотреть, впитывая всём своим существом знакомо-незнакомые черты.

Подбородок, крепкая шея, широкие плечи… Снова вернулась к лицу — высокий лоб, на который падают волосы цвета стали. Не белые, как у вендайцев, и не черные, как у имерийцев. Скулы… По ним тоже хочется провести пальцами, очертить линию сильной челюсти. Спуститься ниже…

— Не смотри на меня так, — хрипло сказал Хен.

— Как?

Не в силах перестать рассматривать его, снова вернулась к глазам и чуть не утонула в грозовой бушующей синеве.

Он не ответил. Просто взял меня за затылок, притянул к себе, поймал губы, запечатывая их жадным требовательным поцелуем. Я не сопротивлялась. Наверное, вздумай он зарезать меня сейчас, я бы и то не сопротивлялась, только прильнула бы теснее. Хагосов Хен…

— А как… тебя… зовут по-настоящему?

Когда мы оторвались друг от друга, дыхание у меня было тяжелым и сбивчивым, а внизу живота яростно пульсировал огненный шар.

— Яреннар, — шепнул Хен. — Яреннар из рода Белой Змеи.

Я обомлела, но только хотела засыпать новыми вопросами, как он положил палец мне на губы.

— Давай об этом в следующий раз. Скоро здесь будет очень шумно.

— Почему?

— Потому что наверху обязательно заметят, что механизм выпуска тварей внезапно сработал ни с того ни с сего. Еще и попытаются навесить вину на нас, но это не беда, я все улажу. В любом случае сейчас тут будет столпотворение.

Я растерялась, а Хен провел ладонью перед лицом, возвращая себе холодные светлые глаза Ярена. И только если всмотреться, можно было заметить, что там, в глубине, полыхает тот же огонь, что бушевал и во мне.

— Зайду к тебе вечером. Можно?

Кивнула и сама потянулась к его губам.

На самом деле я еще ни капельки его не простила. Еще злилась, не понимала, негодовала — за то, что исчез на целых полгода, за то, что был рядом и не признавался. За то, что не давал о себе знать. За то, что ушел так легко.

Но сейчас куда важнее было, что он здесь, отвечает на мои поцелуи, что он вернулся… и, кажется, и правда испытывает ко мне что-то… Что-то особенное.

Ярен… Хен — мне нравилось мысленно называть его именно так, именем, под которым я его узнала, — во всем оказался прав. В лабораториях и впрямь поднялась тревога, с верхних этажей хлынула толпа работавших там зельеваров и артефакторов. Сначала нас отчитали, потом начались выяснения, нападки, допросы. Хен несколько раз объяснял, что мы ни при чем, пока наконец не выяснили, что в момент срабатывания механизма мы находились слишком далеко, чтобы привести его в действие, так что обвинения с нас сняли.

С парой человек Хен говорил отдельно, и эти люди с непроницаемыми лицами сразу куда-то подевались. Остальные размахивали руками и пытались спихнуть ответственность друг на друга. В итоге сошлись на том, что механизм сработал по нелепой случайности. Половина толпы отправилась выяснять, как избежать таких случайностей в будущем, другая — писать докладные, а нас с Хеном наконец отпустили.

Он довел меня до общежития и испарился, еще раз повторив, что заглянет вечером. Поднявшись к себе, упала на диван. С кухни тянуло аппетитными запахами, Лидайя готовила, напевая себе под нос. Она пыталась разговорить меня, делилась наблюдениями за другими командами, хвалила нас… Я слушала вполуха, тупо уставившись в потолок.

Хен вернулся… вернулся ко мне. Все никак не могла поверить, вернее осознать. Все было таким ненадежным, зыбким, непрочным. А если он опять мне лжет? Или так же умело не договаривает, как прежде?

Доверие… Я так сильно обожглась в прошлый раз, что сейчас никак не могла поверить до конца. С одной стороны — его откровенность, клятва, постоянное присутствие рядом, помощь и защита. С другой… Раньше я тоже верила ему и не сомневалась. И он тоже казался честным, и помогал мне, и был рядом.

Вляпаться снова было слишком страшно.

Странно, буквально пару часов назад я была в шоке от внезапного появления родителей и даже не подозревала, что впереди меня ждет потрясение куда сильнее. На его фоне и приезд родных, и беременность мамы — все потускнело, оставив в сознании единственную мысль, пульсирующую в такт биению сердца: Хен… Хен… Хен…

Время до вечера тянулось томительно. Мы с Лидайей поели, поболтали — хотя я отвечала немного невпопад, позанимались. Я даже успела немного вздремнуть. За окнами давно сгустилась темень, а Хен все не шел.

От грызшего внутренности беспокойства начала метаться по комнате.

Вот опять он заставляет ждать. Я многого не успела спросить, я ведь только сейчас поняла, что это он, неужели не ясно, что вообще не хочу с ним расставаться? Почему он мотается один Хагос знает где, разве не должен спешить ко мне со всех ног? А если что-то случилось? Вдруг его поймали? Раскрыли? Убили?