Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 3 [СИ]

В этой спальне Жюдаф провел почти сутки. Пищи и воды у него хватало, так что он сделал паузу. Размышлял, общался с саблей, а потом все-таки рискнул извлечь ее из ножен.

Почти сразу почувствовал волну скверны, омывшую разум. Гохерримский клинок мгновенно начал влиять на смертного — даже без злого умысла, непроизвольно. Проклятые предметы иначе не могут.

Но Жюдаф знал, что так будет, и не поддался. Для него это влияние обернулось просто… словами. Увещеваниями, которыми осыпала его сабля. Держа на весу довольно-таки тяжелый клинок, Жюдаф сказал:

— Мы можем помочь друг другу. Если я выберусь живым… чего бы ты хотела?

— Моей гохерримки больше нет, — безучастно сказала сабля. — Я больше ничего не хочу. Было бы хорошо отомстить, но ты не сумеешь.

— Я не слишком хорошо разбираюсь в ваших обычаях. Что у вас принято делать с клинками павших?

— Почитать, — ответила сабля. — Помнить. Нас вешают на стены наследники прежних хозяев. Если наследников нет — отправляют в воинские части. Отдай меня любому гохерриму — они знают, что делать.

Жюдафу не хотелось встречаться с гохерримами. Вряд ли такая встреча закончится чем-то хорошим.

Но если сабле главное — висеть на стене и чтобы ее помнили… он может повесить ее у себя. В Валестре у него скопилась уже приличная коллекция помнящих предметов — без каких-то особых способностей, просто с долгой историей. Есть среди них и проклятые — их полагается отправлять на Еке Фе Фонсе, но Жюдафу всегда было жаль несчастных.

— Постарайся сдерживать себя, — попросил он. — Если я замечу, что начинаю подпадать под твое влияние, то просто выкину тебя.

— Если начнешь — то не выкинешь, — уверенно сказала сабля. — Не сможешь. Ты ведь уже думаешь о том, чтобы оставить меня себе.

Жюдаф только хмыкнул.

С гохерримским клинком жизнь немного упростилась. Некоторые твари вообще при виде него сразу отступали, не смели напасть на Жюдафа. Сабля дрожала в его руках, источала голодную ауру и обещала демонам быструю смерть.

Особенно робели самые низшие — так называемые Пожранные. Бывшие люди, лишенные большей части души. Похожие на зомби, они чаще всего сидели в одних и тех же комнатах, но некоторые бродили свободно. Жюдафу они и раньше больших хлопот не доставляли, но все же их приходилось избегать — а теперь они сами его обходили.

Одного низшего демона Жюдаф убил. Ну то есть не он сам, конечно. Сабля рванулась, дернула его руки кверху — потом книзу. Сама полоснула тварь наискось — и аж застонала от восторга.

Так и привыкают к гохерримским клинкам. Делят с ними удовольствие битвы, убийства — и вскоре уже не могут без этого жить.

Но Жюдафу чувства сабли передались не напрямую, а посредством слов. Он буквально услышал ее радостные вопли, а вот самих чувств не разделил.

Это всегда делало его устойчивым к проклятым предметам.

— Было бы лучше, если бы ты сам мной орудовал, — сказала Разящая Мглу, жадно хлюпая кровью. — Или хотя бы не сопротивлялся восторгу битвы. Ты держишь меня, как деревянная подставка, я не чувствую родства душ.

— Смертный не может дать тебе большего, не потеряв себя, — спокойно сказал Жюдаф, возвращая ее в ножны.

Хорошо вооруженный, он стал двигаться быстрее. По-прежнему никуда не торопился, но за сутки поднимался этажей на двадцать, а то и двадцать пять. Расспрашивал встреченные ловушки, успешно избегал или встречал саблей демонов. Надолго задержался только один раз — когда наткнулся на гнездо нехедрахов. Они заняли целый этаж, обходного пути не было, а бросаться сломя голову Жюдаф не собирался.

Но к исходу девятого дня он дошел до четыреста десятого этажа. Призрак того ямстока говорил, что в башне их четыреста одиннадцать. Следующий — либо жилище Тьянгерии, либо последний перед ним.

В любом случае там ничего хорошего не будет.

Жюдафу не хотелось совать голову в пасть демолорда. Но какой у него выбор? До конца жизни бродить по этому многоэтажному лабиринту ему не хотелось еще сильнее. А тот выход, что внизу — ложный, тупиковый.

Буфф!.. буфф!..

Жюдаф вздрогнул, но внешне остался спокоен. Он знал, что Ходок Стен продолжает его разыскивать. Дважды слышал издали его сопение — и оба раза сразу прятался в спальнях, в «слепых пятнах». Но последние несколько дней тварь не давала о себе знать, и детектив стал надеяться, что та осталась далеко позади, бродит где-то на нижних этажах.

Оказывается, наоборот. Видимо, Ходок Стен сопоставил его перемещения и решил просто подождать на самом верху.

Сопение становилось громче. Тварь приближалась. А Жюдаф по-прежнему не знал, что она собой представляет, чего от нее ждать.

Это и было худшим в Ходоке Стен — полная неизвестность.

— А, камтстад, — напряженно произнесла сабля. — Он опасный.

— Камтстад?..

— Живая Тень. Завязший в камне. Тоже пленник, наверное. Вынь меня из ножен!

Жюдаф и так это делал. Торопливо отступал к спальне… и понимал, что не успеет. Ближайшая — этажом ниже, а Ходок Стен, Живая Тень, камтстад или что бы там ни представляла собой эта тварь… уже совсем рядом!..

Так что он извлек из ножен Разящую Мглу и замер посреди большой комнаты.

Буфф!.. буфф!.. буфф!..

— Ты сможешь его убить? — напряженно спросил Жюдаф.

— Не знаю.

— Я нечасто обращаюсь к вам за помощью, — произнес детектив, глядя на свои конечности. — Но сейчас мне нужен максимум ваших сил. Прошу, выложитесь полностью — иначе мы все умрем.

— Хорошо, — буркнула левая нога.

— Ладно уж, — сказала правая.

— Мы с тобой, центр, — вздохнула левая рука.

А правая только стиснула покрепче рукоять сабли.

Жюдаф действительно редко прибегал к этому. Разговаривать с вещами — странно, но болтать со своими руками и ногами… это уже на опасной грани безумия.

Однако в крайнем случае он мог и это. И когда сопение стало совсем громким, когда одна из стен вдруг… рванулась к нему!.. Жюдаф будто взорвался!..

Все части его тела зажили собственной жизнью. С бешеной скоростью, с бешеной силой. Волшебник закружился тайфуном, отлетая от стен, ударяя в них пятками, выбивая искры гохерримской саблей!..

Время застыло.

Жюдаф увидел себя со стороны. Он не любил этот режим еще и потому, что сознание страшно расслаивалось. Какую-то секунду детектив думал сразу дюжину мыслей, ощущал себя как целое сообщество, слаженную команду органов… а потом сознание померкло.

Когда он очнулся, то снова был Репадином Жюдафом. А одна из стен рухнула. Из нее вывалился кусок, отдаленно напоминающий силуэт человека. Камни чуть заметно дымились, на них корчилось что-то вроде рисунка, уродливого горельефа.

В месте, где у человека лицо, торчала сабля.

— Мы победили, так надо понимать? — немного несвязно спросил Жюдаф, пытаясь подняться.