Максим Виноградов - Дивный Мир Будущего. Книга 2 [СИ]

Вот только падение продолжается. Более равномерное и упорядоченное, но от этого не менее пугающее. Мы несемся к земле, набирая внушительную скорость.

— Пытаюсь выйти на аварийную глиссаду, — сообщает автопилот.

Падающая машина шевелится, бьется, сражается за жизни — свою и мою. Взвывает энергетическая установка, шипят двигатели, беспорядочно гудит аварийная сирена. Разбушевавшийся огонь начинает обжигать спину, кабину наполняет едкий дым. Слышатся гулкие взрывы, корпус флаера содрогается в предсмертных конвульсиях. Искры сыпятся с приборной панели и потолка; машина медленно, но верно начинает заваливаться набок.

Среди всего этого хаоса и бедлама спасительной нитью звучит совершенно спокойный, отрезвляющий голос автопилота.

— Вероятность успешного приземления… исчезающе мала. Запрашиваю согласие на активацию протокола экстренного спасения.

— Да! Да! Да! — кричу, не в силах остановиться.

А если бы я был без сознания, он что, просто наблюдал бы за моей гибелью?

К счастью, ИскИну не требуется других указаний. Из последних сил он старательно выравнивает флаер в горизонтальной плоскости.

— Спасибо за отличный полет, мистер, — с едва различимой иронией произносит автопилот, а потом добавляет с неожиданной горечью, — Думаю, это мой лучший рейс. Удачной посадки!

Ошарашенно замолкаю, да и вряд ли машине требуется ответ. А в следующий миг меня выкидывает из кабины, как ненужный балласт.

Такое ощущение, что мне отвесили пинка под зад; выпроводили прочь с развеселой вечеринки. Мир вновь вращается, как бешеный, только теперь я падаю один, без флаера. Уши моментально закладывает от мощных порывов ветра; глаза то закрываются, то вновь распахиваются, наблюдая невообразимую кутерьму. Рот раскрыт на максимум в попытке ухватить порцию воздуха и одновременно — заходясь в надсадном крике.

Боюсь, если бы не генная модификация, меня давно уже размазало бы в лепешку. Ни один нормальный организм не выдержит таких ускорений и издевательств. Очень больно, причем болит не какой-то конкретный орган — а все разом. Тело превращается в кричащий бьющийся сгусток оголенных нервов. Сознание затуманивается, я едва осознаю, что происходит. В пугающей близости пролетают окна высотки, а потом следует очередной сильный рывок.

Хлопок, свист, резкий бросок — повисаю на лямках, как безвольная кукла. Спустя пару секунд доходит произошедшее — раскрылся аварийный парашют. Ослепительная вспышка где-то внизу, оглушающий грохот — похоже, флаер приземлился не слишком успешно. Последний полет лихого ИскИна завершен, но я еще поборюсь!

Почему падение едва замедлилось?! Прорезиненное уличное покрытие приближается с пугающей скоростью. Мимолетный взгляд вверх — купол раскрылся не полностью! То ли недостало высоты, то ли помешал ветер или близстоящая высотка.

Успеваю издать истошный вопль. Вижу разбегающихся в панике прохожих, слышу отдаленный грохот, звон, крики. Земля угрожающе надвигается, не давая шансов на раздумья. В последний миг поджимаю ноги, стараясь сгруппироваться, но все без толку.

Удар! Острая боль, яркая вспышка в глазах. И непроглядная тьма безвременья.

Открываю глаза. Или нет? Показалось? Что так, что этак — одинаково темно. Мрак и тишина окутывают плотной пеленой, сквозь которую не пробиться. В голове — невообразимая пустота. Спокойствие и расслабленность. Не чувствую собственного тела, да и вообще ничего, кроме зыбкого и расплывчатого обрывка самосознания, именуемого «я».

В этой странной тьме нет времени, потому что время — всего лишь периодическое повторение чего-либо. А если ни вокруг, ни внутри нет абсолютно ничего, то как понять, как долго длится этот миг? Минуту или эпоху? Нет подходящих зацепок, чтобы сопоставить масштаб. Нет даже мыслей, могущих задаться такой целью.

Но мрак не вечен. Внезапно возникает слабый лучик, отдаленная вспышка чего-то белого. Вместе с ней рождаются понятия и слова. Появляются мысли.

Это — свет. Свет, глаза, видеть. А еще можно слышать! Звуки! Стоит только об этом подумать, как включается слух. Где-то неподалеку раздаются невнятные бульки и всхлипы.

Окончательно раздираю глаза: вокруг действительно темно, но отнюдь не непроглядно. Зрение, слух, обоняние — все возвращается разом. И тут же приходит ощущение избитого израненного тела. Наваливаются боль и усталость, возвращается ощущение окружающего мира.

Оживаю! Я все-таки не умер! Хоть и не совсем понимаю, где нахожусь.

Медленно, одну за другой сгибаю руки, потом ноги — вроде бы все целое. Слегка поворачиваю голову и осознаю себя лежащим на низком каменном постаменте. Осторожно приподнимаюсь, опираясь на локти.

Сразу приходит жуткое головокружение и боль, но я терплю. Чьи-то холодные руки трогают лоб, хватают за плечи, помогают усесться ровно. Кое-как сфокусировав взгляд, вижу милое девичье лицо. Узнавание приходит с некоторым запозданием.

Анна. Она тревожно поддерживает за шею, мягко разминая затекшие мышцы позвоночника. Хочу улыбнуться, но выходит с превеликим трудом.

— Сиди спокойно, герой, — с вымученной усмешкой произносит блондинка, — Спрыгнуть с сорок пятого этажа и выжить — это надо уметь!

Послушно следую ее мудрому совету, хотя, по большому счету, ни на что большее я сейчас и не способен. Наклонив голову, кое-как оглядываю самого себя: визуально все гораздо лучше, чем если судить по ощущениям. Но с каждой секундой тело слушается все лучше, силы восстанавливаются. Словно я нырнул на гибельную глубину, а теперь медленно всплываю на поверхность.

Провожу рукой по поясу — все верно, спасительно кнута со мной уже нет. Сообразительная вещица вернулась к своей хозяйке, прослужив мне, стоит признать, верой и правдой.

— Извини, аптечки тут нет, — сквозь улыбку хмурится Анна, — Так что выкарабкивайся собственными силами.

Тут? А где это — тут? Аккуратно кручу шеей, оглядывая окрестности.

Серая мрачная комната, больше похожая на каменный каземат. Внушительные стены, сложенные из больших необработанных блоков; низкий давящий потолок. Три темные двери в разных углах. И небольшой постамент непонятного назначения, где я и сижу.

Здесь грязно и пыльно, как в заброшенном подвале. Пара тусклых светильников едва разгоняют густой мрак. Не холодно, но и не слишком жарко — откуда-то снизу веет прохладой.

У противоположной стены, скукожившись на бетонном полу, сидят две знакомые фигуры. Лола, официальный костюм которой выглядит здесь абсолютно чужеродным, и Фрида, поджавшая под себя длинные ноги. Обе выглядят не лучшим образом: хмурые, испуганные, растрепанные. Бывшая секретарша то и дело всхлипывает, утирая ладонью безостановочно льющиеся слезы.