Максим Виноградов - Дивный Мир Будущего. Книга 2 [СИ]

Сколько прошло времени? По сильно приблизительным подсчетам — дней пять. Возможно, неделя. А может и всего двое суток! В абсолютно замкнутой системе я уже ничему не удивлюсь.

Серой пеленой наваливается непобедимая скука. Вслед за ней приходит страх. Он, в свою очередь, рождает отчаяние. Неужто я обречен провести остаток дней здесь, в этой клетушке?

Пытаюсь выполнять физические упражнения, насколько позволяет тесное пространство. Всевозможные приседания, отжимания; банальная ходьба из угла в угол — все это скрашивает долгие минуты и часы заключения. Говорю сам с собой, рассказываю истории, пробую сочинять похабные стишки. Иногда громко ругаюсь и колочу ногами по входной двери. Без всякого эффекта, разумеется.

Не оставляют воспоминания о бедолаге Диего Хосте, что был тем самым заключенным, кого мы с Августом когда-то допрашивали. Когда мы обнаружили мужчину, нашли его камеру, он представлял из себя довольно печальное зрелище. Опустившийся, размякший, безвольный. Живущий в грязи и лужах собственной мочи. Абсолютно безропотный и равнодушный. И, конечно, безумный.

Что это? Результат того-самого «низведения»? Либо же, рано или поздно так заканчивают все местные заключенные? Ведь и я пробыл в камере не так уж долго, а уже замечаю за собой нечто тревожное. Поистине, нужно обладать невероятной волей и крепостью духа, чтобы не свихнуться в этих четырех стенах.

Какая судьба ждет меня? Какое наказание предусмотрено Системой за умышленное убийство? И особенно, если жертва — глава Социального Комитета. О том, чтобы доказать собственную невиновность, речь уже не идет. Если уж Немезида сразу не вскрыла правду, то, вероятно, дальше и разбираться никто не стал.

Пройдет год, Виктор Семенович переродится. Если захочет, конечно. Может быть, он воскреснет в другом секторе или вообще в другой системе. Возможно, вспомнит обо мне. Решит исправить несправедливость. Расскажет ИскИну, что никакой я не убийца…

Слишком много «если». Да и продержусь ли я год? Жизнь в полном заточении, под гнетом неизвестности и тревоги. С зыбкой, почти эфемерной надеждой на вызволение.

А может, скоро мне тоже уготовано «низведение»? Принудительный сброс Индекса к минимально возможному значению. С подгонкой физических и интеллектуальных параметров тела под новые цифры. Что это означает? Все просто — превратят в тупоумного калеку, пускающего слюни и ходящего под себя.

Ранг «зета», отбросы общества. Те, кого нельзя выпускать из-под стражи. Кого дешевле содержать на вечном попечении, чем перевоспитать. Бесполезный шлак, биомасса, отрыжка рода человеческого. Абсолютно бесполезные индивиды без всяких шансов и альтернатив.

Принудительное низведение. Одно это словосочетание рождает непомерный ужас. Страх превратиться в изгоя, отверженного, неприкасаемого. Навсегда. Интересно только, буду ли я осознавать собственную убогость. Или это чувство уйдет вместе с остатками разума?

Но, как ни странно, гораздо больший страх вызывает другая идея. А что, если я уже отбываю наказание? Бесконечное заключение — чем не сюжет для душещипательной страшилки?

Сколько тут можно существовать? Теоретически — вечно. Включая все последующие жизни. Пройдут годы, десятилетия, века. Одно перерождение, два, десяток. Ты забудешь свое имя, по кускам растеряешь личность. Обнулится память, сотрутся хоть какие-то мысли за пределами квадратной каморки. Забудется внешний мир, люди, да и вообще все остальное. Рано или поздно превратишься в новый вид — homo vinctus, человек-арестант. И даже если, спустя века, двери камеры внезапно откроются, захочет ли существо, живущее внутри, выбраться из привычной уютной норы?

Паника. Подобные рассуждения зарождают бешеную панику и желание сопротивляться. Не хочу! Не хочу становиться безумным обитателем замкнутой коробки!

А сильно ли такая жизнь отличается от размеренного существования среднестатистического «эпсилон»? Есть, спать — и так по кругу, день за днем. Не хватает только противоположного пола. И общения с себе подобными. Можно ли назвать мир снаружи «свободой» на том лишь основании, что размеры клетки расширены до пределов родного сектора?

В конце концов, после долгих размышлений и бесплодных попыток понять произошедшее, внутри загорается праведный гнев. Поначалу он тлеет слабой искрой, но я бережно разжигаю огонь до тех пор, пока пламя не начинает опалять все тело без остатка.

Меня поймали и осудили незаконно! Невиновного человека упрятали в кутузку и держат в полной неизвестности! Преследуют и хотят убить, как дикого зверя! Я этого так не оставлю…

Дайте только шанс — я буду драться! Вцеплюсь зубами, разорву на части, вырву сердце из груди мучителей! Дайте только шанс…

Очередной день или ночь. Сказать точнее — промежуток между приемами пищи. Переделал все дела, какие только можно вообразить. Теперь лежу, погружая сознание в некое подобие медитации.

Это не сон, скорее — полудрема. Выспаться я и так уже успел на целую жизнь вперед. Теперь сама собой вырабатывается привычка бдить. Даже закрыв глаза, даже отвернувшись к стене, даже находясь на грани реальности и мира грез, я все еще продолжаю чутко прислушиваться, с неослабевающим вниманием держу доступные метры под полновластным контролем.

И жду. Жду возможности. Хотя бы крохотного шанса на избавление.

Мягкий, еле слышимый щелчок отпирающегося засова звучит сладкой музыкой. Мгновенно вскакиваю, словно готовился к этому долгие годы. Шорох открываемой створки — как громогласная сирена. Как сигнал — на выход!

Не собираюсь дожидаться чужой милости. Не желаю никого видеть и тем более — слышать. Я должен выбраться! Сбежать! Выйти из этой безумной тюрьмы! Только так и не иначе…

Как только дверь отходит на достаточное расстояние, молниеносно бросаюсь в образовавшуюся щель. Там охранник — плевать! Почему всего один? Не важно! Тем хуже для него.

Бешеная атака нарывается на достойный отпор. Мои безудержные удары достигают цели, но противник их словно не замечает. Бросаюсь на врага, сжимая того цепким захватом. Главное — чтобы не кричал, не привел подмогу!

Секунды борьбы рождают первые признаки неуверенности. А по зубам ли мне этот парень? Наседаю изо всех сил, стараясь скрутить гада или хотя бы отбросить с дороги, но тот стоит, как вкопанный. Он сбрасывает ухватки, отводит прочь руки, извивается и крутится, ни в чем не уступая моему напору. И главное — не отходит ни на шаг!

Неожиданный толчок в сторону выводит из равновесия. Делаю подшаг, чтобы не упасть, а противник будто того и ждет. Подсечка и мощнейший удар отбрасывают меня назад. Приземляюсь рядом с гальюном, больно ударившись спиной о стену. Ощутимо зудит грудь, куда пришелся пинок вражеской ноги.