Эдмонд Гамильтон - Янки в Вальхалле

— Прикончи его! — яростно проревел Тиалфи, — Давай, немец!

Фаллон, с ног до головы залитый кровью, из последних сил отбивая неистовую атаку нациста, бросил взгляд в сторону Бринхилд. В глазах ее он заметил что-то похожее на жалость.

Темно-красная волна гнева тут же затопила его сознание. Через минуту он будет убит, и эта стая волков встретит его смерть ликующим воплем. Ну уж нет! Он сделает все, чтобы прихватить нациста с собой!

В неистовстве, американец отшвырнул только мешающие ему щит и шлем. С непокрытой головой, он яростно бросился на немца, завывая и рыча не хуже дикого зверя.

— Да ведь он берсерк! — раздался одинокий крик из толпы зрителей.

Фаллон не видел и не слышал ничего вокруг. Сквозь красный туман перед ним маячило лицо Хейзинга, перечеркнутое длинным кровавым шрамом. Немец в ужасе отскочил, спасаясь от впавшего в боевой восторг противника.

Все правила и приемы, освоенные в фехтовальном зале, разом отошли в небытие. Фаллоном владело лишь неистовое желание уничтожить врага. Он кружил, бешено нападая, сбивая с толку ошеломленного нациста, без труда сметая его оборону, еще недавно представлявшуюся ему несокрушимой.

Он без труда отбил атаку немца, в которой уже не оставалось былой решительности и уверенности. Хейзинг пошатнулся, Фаллон, не теряя времени, снова нанес ему мощный удар. Немец попытался парировать его своим круглым щитом, но меч лишь едва отклонился и с ходу вонзился в бок Хейзинга. Нацист зашатался, выронив свое оружие. Мгновение спустя он тяжело рухнул на залитый кровью каменный пол. Его шлем свалился с головы и со звучным лязгом ударился оземь.

— Боевая ярость чужеземца одержала победу! — вскричал Хеймдалль, сам еще не до конца поверив в происходящее.

Тиалфи с разъяренным видом выбежал вперед.

— Чужестранец сражался нечестно!

В зале разгорелся ожесточенный спор. Одни не соглашались с Тиалфи, другие приняли его сторону. Все слилось в беспорядочном шуме.

Тиалфи обратился к Бринхилд.

— Позволь им возобновить поединок, когда рана немца будет излечена!

Фаллон оперся на свой меч, судорожно ловя ртом воздух. Мозг его все еще был затянут пеленой красного тумана. Бринхилд, Тир и остальные присутствующие уставились теперь на него. Во взглядах их ясно читались замешательство и уважение.

«Вот теперь они наконец узнали, что я не трус! — подумал Фаллон с мрачным удовлетворением. — А воин, который, будучи охвачен боевым неистовством, отшвыривает свои доспехи и сражается без них, вызывает у этих людей особое уважение».

Бринхилд властно подняла руку, призывая к молчанию. Спорящие голоса моментально замолкли.

— Пусть будет по-твоему, Тиалфи, — произнесла она с мрачной торжественностью. — Как только немец будет в состоянии сражаться, они с чужеземцев могут продолжить свой поединок.

Фаллон ничего не ответил, чувствуя, как на него вдруг обрушилась невероятная слабость. Он шатался, опираясь на свой клинок, и делал отчаянные усилия, чтобы удержаться на ногах.

— Все в порядке, — сказал он Хельверсону, который подбежал к нему. — Хейзинг будет не в состоянии осуществить свои планы, пока не выздоровеет, а за это время мы сможем придумать что-нибудь еще.

Но тут он понял, что не принял в расчет одно важное обстоятельство: сверхъестественные возможности, которыми обладала Бринхилд.

Дочь Тора спустилась к нему со своего возвышения и обратилась к Фаллону самым уважительным тоном:

— Я очень скоро излечу твои раны, чужеземец. — Вижу, мы были несправедливы к тебе. Идем же со мной.

— И немец, — торопливо вмешался Тиалфи.

Бринхилд кивнула, отчего каскад ее золотых волос пришел в движение.

— Он тоже. Понеси его, Тир.

Своим звонким серебряным голосом она обратилась к остальным собравшимся в зале:

— Сейчас мы не можем начать наш совет. Мы отложим его до завтра.

Бринхилд направилась к занавешенному дверному проему за троном. Белая рысь последовала за ней, мягко ступая мощными лапами. Фаллон пошел следом шатающейся и неуверенной походкой, следом шагал Тир, несший на руках Хейзинга, который так и не пришел в сознание. Они оказались в ярко освещенном коридоре в другой части замка. За массивной бронзовой дверью, которой заканчивался коридор, оказалась винтовая лестница, вырубленная в скале, на которой стоял замок.

— Куда мы идем? — поинтересовался Фаллон, когда они принялись осторожно подниматься по уходящим в темноту ступеням.

— Туда, где я смогу излечить ваши раны, — ответила Бринхилд. — Поспешим!

Она крепко взяла его за руку и повела за собой. Это был первый раз, когда Фаллону удалось дотронуться до предводительницы валькирий. От прикосновения ее руки он ощутил нечто вроде удара электрическим током, после которого в него хлынул поток жизненной энергии.

И тут американец заметил, что гибкая стройная фигура девушки чуть заметно светится в темноте. В зале, где горело множество факелов, он вряд ли смог бы это заметить. Это свечение показалось ему немного устрашающим, но прикосновение ее руки не позволяло поддаваться панике.

Рысь, которая шла следом за ними, внезапно остановилась и грозно зарычала. Бринхилд тихо рассмеялась:

— Инро ревнует к тебе, чужеземец.

Фаллон почувствовал, что его сердце бьется с бешеной скоростью. И тут же услышал смех Тира, идущего позади со своей бесчувственной ношей.

Они поднимались все выше и выше. Фаллон решил, что еще немного — и они окажутся на вершине утеса. Сверху слышался неясный шум ветра, потоки холодного воздуха обвевали его лицо.

Внезапно лестница закончилась. Они оказались на крохотной площадке, вырубленной в скале у самой вершины. Фаллон остановился, почувствовав, как у него закружилась голова. Площадка была около дюжины футов в ширину и открыта всем ветрам. Далеко внизу светились окна Вальхаллы. Над ними расстилалось бескрайнее черное небо.

Над поверхностью скалы парила массивная серебряная платформа примерно девяти футов в диаметре, с вырезанными руническими символами. Ничем не поддерживаемая, она висела в холодном ночном воздухе. Бринхилд бесстрашно подошла к платформе и подтолкнула Фаллона, побуждая того встать в рунический круг. Затем она сделала знак Тиру положить туда же немца. Исполнив ее приказание, тот торопливо отступил назад.

— Я буду ждать внизу, на лестнице, — торопливо пробормотал он. — Не желаю видеть, как действует твое волшебство, племянница.

Фаллон пошатнулся. Причиной этому отчасти было головокружение, не оставляющее его на этой площадке, и его раны, которые продолжали кровоточить.

Бринхилд снова притронулась к нему, и, как, в первый раз, американец ощутил легкое покалывание и хлынувший вслед за этим поток жизненной силы.