Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

– Они забрали полдома. Арестовали всю мою паству. Упыри с городской стражей. Всех моих благословенных жильцов.

– Эмлин?

– Он… они почуяли его. Вломились в вашу комнату. Он пытался бежать, выбраться через подвал, но его поймали. Забрали.

– Куда?

– В порт. Его повезут на остров Чуткий.

В лагерь для задержанных святых. Шпион возликовал – его жертва принята! Маховик пришел в движение! Теперь паутину судьбы не порвать. Торжество шпиона предопределено.

Но в этот миг торжества он отвлекся.

И тогда о себе заявил Алик. Алик, чей живот свело, а сердце застыло в смятении и страхе. Алик, который думал и действовал быстрее шпиона.

Тот Алик, который затряс Барсетку за плечи.

– Арестуй меня!

– Что?

– Я совершил ошибку! Скажи им, что учуяла святость! Скажи все, что угодно! Посади меня к ним в лодку, живее! Арестуй меня!

Лодка со святыми отчалила от пристани под сторожкими взглядами упырей и дулами городского дозора. Этим утром к Чуткому курсировала не только она одна. Белые барашки еще дюжины судов расчеркивали воды бухты.

Алик сидел у борта, под присмотром упырей. Святые жались друг к другу на середине палубы. Одни молились богам слишком далеким – не услышат. Другие молились тем богам, что вообще не почешутся. Алик видел в нескольких футах сутулую фигуру Эмлина – на голову парню надели колпак, а руки связали путами из резиноподобной алхимической слизи. Алик нарочито громко потребовал у стражника одеяло от утреннего холода, чтобы мальчик знал, что он здесь.

Шпион отступил. Он забрался глубоко внутрь Алика, спрятался в некой темной расселине его сознания. Оттуда покамест наблюдал и ждал. Временно ожила шпионская личина, маска пока шевелится по собственной воле.

На парах алхимического мотора лодка понеслась через гавань, лавируя мимо отмелей, мимо громадных сухогрузов, мимо барок и шхун, чьи убранные паруса ждали, пока их снова натянут. В стороне лежит остров Статуй; по левую руку – ядовитая пустошь острова Сорокопутов.

Впереди – одинокий средь открытых вод остров Чуткий.

Лодка была вынуждена обогнуть остров, чтобы подойти к пристани. Встают отвесные утесы из серого камня, поверх них белеют стены старой крепости. Шпион рассмотрел и другие постройки, поновее. На тонких металлических опорах прожекторные или, может, сторожевые вышки. За стеной крыши новых сооружений. Маленькие блиндажи, предохраняемые против неприятельского колдовства, – их пушки направлены в глубь суши , к тюрьме.

И был еще небольшой каменный зуб, тот, что шпион уже видел с палубы корабля Дредгера. Одинокая скала поднималась из моря в четырех сотнях ярдов от берега. Теперь там установлена какая-то машинерия, ее соединяли с главным островом толстые трубы и кабели, увитые водорослями. Некоторые ее компоненты совсем новенькие; техники в костюмах гильдии алхимиков копошились среди скал, как крабы. На лодку они не смотрели, занятые работой.

Их суденышко со святыми пристало к недлинному причалу и высадило своих невольных путешественников. Алик старался держаться поближе к Эмлину, но их разделила охрана, выстроив привезенных попарно, будто они дети на школьной экскурсии. Эмлин дрожал, но не вырывался и не спотыкался, когда его вслепую погнали от причала. Они со шпионом не раз обсуждали, что делать в случае, если за ними явится городская стража. Бежать, если сможешь. Терпеть, если надо. Мальчик готовился вынести многие беды.

Упыри не вылезали из лодки. Они забились в тень, одни глаза голодно мерцали. На причале ждала телега, двое охранников остались ее разгружать и бросали содержимое упырям. Оно сочными шлепками приземлялось на палубу, и упыри алчно в нем зарывались, принимая свою гнусную оплату мясом святых.

Неужто шпион обрек Эмлина на ту же судьбу?

Шагая под конвоем по крутой узкой тропе от берега к воротам крепости, Алик безмолвно поклялся самому себе и мальчишке: «Я тебя отсюда вытащу».

Когда они прошли в ворота, стражники расчехлили и надели противогазы, но заключенных такой любезности не удостоили. Их ввели в то, что раньше было широким внутренним двором, а ныне самой странной из виданных Аликом тюрем. Зарешеченные спереди камеры располагались дугой в три четверти круга.

Занято было меньше половины камер, и, судя по всему, узники размещались случайно. Северный конец дуги почти полностью пуст, притом в южной части кое-где сидели и по трое. В центре двора стояла круговая сторожевая башня с множеством зеркальных окон – наблюдала за открытыми просмотру с фасада камерами. Пока солнце поднималось над краем форта, окна сверкали до слепоты.

Веретенообразные металлические мачты, похожие на наблюдательные вышки, с толстыми маковками наверху, были раскиданы по двору. Их провели мимо одной, и до Алика вдруг дошло, зачем охрана надела маски. На этих каркасах крепились какие-то распылители, они шипели над двором тонкими струями пара. Мысли шпиона резко налились свинцовой тяжестью. «Похоже, успокоительное средство, – решил он, – чтобы не допустить нужной для творения колдовства и чудес концентрации воли». Утомление веяло и оседало на нем гуще копоти ночных пожаров.

Стража провела их мимо зеркальной башни к скоплению низких, временных построек. Внутри началось оприходование. Писарь – из-под маски торчали усы – досматривал каждого новоприбывшего святого, заполнял формы и карточки – и назначал номер камеры. Не все заключенные подходили под ту классификацию, какой писец, видимо, пользовался, таких отправляли в предварительное задержание. Наверно, ложно-положительные. Бывает, упыри улавливают не тот запах.

Рогатого старейшины и духу тут нет. Вообще никаких упырей. Нет, заведение по-больничному закрытое, рожденное замыслом алхимиков и архитекторов. Алик даже самую малость расслабился. Здесь следуют протоколу, подчиняются бюрократической галочке. Вертятся предсказуемые шестеренки большого механизма. А шпион поднаторел в управлении механизмами. Упырь его пугал, да, а эти – простые смертные.

Эмлин шел по очереди впереди него. Мальчику определили камеру, следующую по номеру за отведенной другому задержанному у Джалех – той самой старухе с глиняными образками. Писарь приказал охране проявлять к Эмлину повышенную бдительность, и его вывели из помещения, будто при почетном карауле.

Пришел черед Алика.

– Какой бог?

– Никакого.

Возникло некоторое замешательство и заминка – на него не было въездных документов. На другой стороне острова находится инспекция, где ставят на учет всех новопоселенцев Гвердона, но он по прибытии увильнул от проверки. И в этом был далеко не один. А когда он указал на то, что является кандидатом в парламент от промышленных либералов, то усугубил общую неразбериху. Кончики усов, торчавших на виду, уныло поникли.