Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

– Эладора! Что на тебе надето ? Как ты умудрилась выйти в такую погоду без зонтика? – От дыхания Воллер несло спиртным. – Кругом такая жуть. Синтер устроил неслыханный переполох – я точно не знаю, что произошло, но Сильве весьма нездоровится. А тут еще эти неприятности – мы обсуждаем, куда нам податься. Я предложила Маредон, но общество скорее склоняется к какой-нибудь застойной дыре вроде Вельдакра – ох, там, конечно же, восхитительная сельская идиллия, но разве…

– Неприятности? – недоверчиво переспросила Эладора.

– Да, какие-то нелады в порту – мы даже слышали пальбу из пушек. Кто-то сказал – это налет пиратов из Лирикса.

– Это Божья война. Это – Ишмира.

– Божья война, – заявила Воллер с неуместной убежденностью, – очень, очень далеко от нас. А Эффро с тобой? Он уже признал права короля Беррика, когда одобрил решение по поводу убийцы посла Ольтика – вот, первая подвижка, проблеск здравого смысла. Я тебе говорила, что он образумится.

Эладора некоторое время таращилась на нее, потом сказала:

– Мне надо поговорить с патросом. Или с королем. С обоими. С тем, кто главный.

– Что ж, вопрос немного дискуссионный. Интересные настали времена, но…

– Где моя мать?

Сильва была в светлице, в стороне от шумной палаты. Она сидела в кресле-каталке, вперившись в забранные ставнями окна. Обожженные руки в бинтах, обнаженный меч на коленях.

Она не пошевелилась, когда Эладора вошла. Не пошевелилась, когда та стала подле нее на колени. Сколько в ней осталось души? А сколько выдрали ветреные боги, когда покинули ее? Она раскрылась перед превосходящими силами и заплатила за это.

Но Эладора просто так не отступится.

– Мама, это Эладора. Ты меня слышишь?

Ничего.

На столе лежит цветочная гирлянда. Талисман Матери. И меч перед Сильвой. Все это лишь символы, но Эладоре боязно к ним прикасаться. Ей необходимо остаться духовно нетронутой. Возобновление связи с Хранимыми Богами здесь и сейчас разрушит ее замысел. А может, разрушит ее саму, оставит пустую оболочку, как от женщины, что сидит перед ней.

Она попробовала еще раз:

– Мама. К нам пришла Божья война. Мне нужно… то есть городу нужно… – Она замолчала, обуреваемая сомнением. – Н-наверно, тебе стоит…

Когда вслух говорила Святая Алина, то ее голос звенел пением труб, победным громом, зарей, пробившей завесу ночи. Ее слова были исполнены светом и силой и зажигали душу любого, кто им внимал.

Голос, просочившийся из материнских обвислых губ, был присвистом порванных мехов, потрескиваньем угольев в угасающем очаге. Медленным оседанием пепла.

– Почему ты так и не обняла богов, дочка? Я водила тебя в часовню на холмах. Я учила тебя всем псалмам. Почему ты сопротивлялась?

– Я… я не знаю.

– Подленький ребенок, – сказала Сильва, и Эладора отчего-то знала, что злость этих слов исходит от матери, а не от какой-либо силы, вещавшей через нее – или ее устами. Но чего она не могла сказать, так это сколько в сидящей перед ней осталось от Сильвы, а сколько заместили собой Хранимые Боги. – Трижды ты взывала к богам. Трижды они тебе отвечали. И трижды ты их отвергла.

«Трижды. На Могильном холме, когда Джермас пытался подменить мною Кари во время вызова Черных Железных Богов. В Новом городе, когда мы с тобой дрались. И на Мысу Королевы, против Рамигос».

– Взывала не я. То есть… дедушка, это он… он повредил мою душу, мама. Так сказала доктор Рамигос. Духовный рубец. А потом Синтер стравил нас с тобой. Вырядил меня как святую, чтобы обмануть богов, заставить их верить, будто я – это ты. Отвергать было нечего, не я выбирала, как быть.

Из ниоткуда явилось чувство ужасного чужого давления , которое уже возникало на фестивальной площадке: неизъяснимая близость к божественному. Ее череп стал дверью, а они напирают на нее, пытаются войти внутрь. Секут ее огненными мечами.

Сильва подняла голову, чтобы взглянуть на Эладору. Ее глаза незрячи, взор распылен, но она – не была той, кто ими смотрела.

– Да кто ты такая, чтобы обсуждать волю богов? Это мир искалечен, и небесная стезя будет выложена треснутым и сколотым камнем. Но именно ты делаешь выбор, когда отказываешься ступить на нее.

– Треснутым и сколотым… ты говоришь о том, что Хранимым Богам было угодно , чтобы Джермас Тай меня мучил? Что Синтер исполнял их завет, когда заставил меня причинять боль тебе ? Что за вздор. – Эладора встала. – Так называемые боги – это самоподдерживающиеся волшебные структуры, которые питает энергия проводимых ритуалов и осадка душ верующих. Они… эфирные завихрения, паразитные заклинания. Не более чем духовные ленточные черви! – Этот спор Эладора представляла себе тысячу раз, как только поступила в университет и начала учиться у профессора Онгента. Теперь она швырялась в мать словами. – Я не отдам себя этаким тварям. Я не стану простираться пред ними или потакать их… ритуальному бреду!

– Какая самонадеянность! С чего ты взяла, будто сможешь стоять в стороне? Ты думаешь, что боги не обитают в твоей плоти и крови? В земле, по которой ты ходишь, и в воздухе? Ты хочешь быть хозяйкой своей судьбы – но судьба обманет тебя, раз за разом, раз за разом. – Сильва поднялась с каталки, ее поддерживали незримые руки. Затем что-то лопнуло, и она повалилась назад. Слабея, потянулась к ладони дочери.

Эладора одернула руку, сделала шаг назад.

– Я не буду вашим средоточием. Не стану вам служить. Только не так. – Она смутно ощущала, как силы обвивают дворец, кружат вокруг Священного холма. Хранимые Боги рассеянны, беспорядочны. Им требуется точка сбора, нечто осязаемое, чтобы утвердить свой облик и цель.

Она этой точкой не будет. Нельзя этого допустить.

Скрип дверей, шелест юбок. В светлицу вошла другая женщина. Стройная и элегантная, в черных траурных одеждах. Она прикрыла за собой дверь и подняла вуаль, встряхивая волосы.

– Эладора Даттин. Я много о вас наслышана.

Сильва обмякла. Эладора осторожно уложила свисающие руки матери на каталку, подвинула голову, укладывая на подушку, а потом повернулась к вошедшей:

– Леди Эревешич.

Лис перешла к окну и приоткрыла ставни.

– Здесь очень душно, – сказала она. – Как вы надеетесь применить церковных святых?

Эладора сглотнула.

– Отражать нападение.

– Вы не одолеете Праведное Царство, особенно без божьей бомбы. Гвердон проиграл. – Лис сочувственно улыбнулась.

– Это мнение короля Гвердона или Короны Хайта?

Лис ухмыльнулась:

– Патрос и его окружение хотят бежать. Мои указания из Хайта гласят идти в посольство и ждать спасения.

– А король?

– Уверена, королю не хочется терять королевство, даже не успев короноваться. И если потерять королевство все же суждено, то он собирается заставить ишмирцев заплатить самую высокую цену. – Завитки небесных тучек прошлись над землей в районе Пяти Ножей, сшибая крыши. Блаженные Облачной Роженицы бьют в глубь города. Лис закрыла окно, опять повернулась к Эладоре: – Келкин прислал вас за святыми Хранителей?