Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

Даттин непросто прочесть. С первого взгляда она напомнила ему нечто беззащитное и пугливое. Может быть, зайца. Библиотечную мышку, что уткнулась в уютное бумажное гнездышко. Или ученую птицу, попугая, который умеет повторять чужую речь, но спокойнее всего ему в удобной клетке. Однако чем дольше он с ней говорил, тем отчетливей проступала в ней какая-то неспешная, глубокая сила. Она как ледник, неостановимо ползущий вперед. Сверху прохладный и влажный, но по сути тверже железа, и ему неведома жалость.

Она чувствовала его цепкий взгляд и отзывалась смущенной улыбкой. Говорит все о Келкине. Отвечает медленно, привыкла сомневаться в себе. Шпиону тут есть с чем работать.

Путь к улице Семи Раковин пролегал через участки самого ошеломительного зодчества Нового города. Белые проспекты внезапно ужимались в проулки, неоконченные башни навсегда застывали на грани обрушения. У одного особняка, похожего на кукольный домик, не было фасада.

Дорога шла через россыпь часовен и храмов. На их компанию взирали иконы и лики идолов. Среди них святые реликвии древности, спасенные из храмов проигравших на Божьей войне. Есть и новоделы, высеченные из местного белесого камня, слепленные из речной глины, из помойного хлама. Некоторых шпион признал – вот Царица Львов, Облачная Роженица и Благословенный Бол – его пухлое, с ухмылкой, лицо склеено из тысяч медных монеток. Все это южные боги, но были и иные сущности: Матерь Цветов и Нищий Праведник из Гвердона, Желтый Король и Безликий Принц, Ишрея Дева Зари и Уруах Горотворец с Серебряного Берега.

– Взгляните сюда! – воскликнула Эладора. Она нырнула в сокрытую тенью часовню. Следом в прохладную темень вошел и он. Часовня посвящалась Ткачу Судеб. Эладора стала у огромного изваяния. Высотой с нее, оно изображало чудовищного паука. Она провела пальцами по мрамору кумира.

– Интересно, как они его сюда затащили. Он же весит несколько тонн.

Шпион не смел и догадываться. Он ступал осторожно, боясь потревожить ту силу, какая бы ни сообщалась с этим местом. Стены часовни покрывали послания и молитвы, и все выведены тайными шифрами. Есть тут и подношения, клочки обожженных бумажек с нацарапанными секретами. Они шуршали под сапожками Эладоры, пока та обходила идола – эхо Папирусных Гробниц.

Снаружи зашипела Барсетка, и зачарованность Ткачом Судеб осыпалась с Эладоры. Торопясь наружу, она задела в темноте шпиона. Прыткий, как упырь, он погрузил руку в ее сумку и схватил кошелек, сжал так крепко, что тот даже не звякнул. Эладора ничего не заметила.

Снаружи, на солнышке, он спросил у нее:

– А что там, на улице Семи Раковин?

– Моя, хм-м, двоюродная сестра. Я один раз ее навещала, но прошли месяцы, и тогда я шла другой дорогой.

– С ней стряслась какая-то напасть? – Шпион попытался увязать одно с другим – как член семьи Эладоры, очевидно, образованной, зажиточной, приближенной Эффро Келкина и высшего круга промлибов, живет в самых опасных трущобах Нового города?

– Скорее она сама напасть ходячая, – буркнула Эладора.

Барсетка провела их вдоль улицы чужеземных богов, потом, после сводчатой подворотни, их огорошил гомон базара. Продавцы вопили на дюжине языков, показывали товар, разложенный на покрывалах ярких расцветок. Здесь на прилавки выставляли продукты алхимии – складскую просрочку, оружие, лекарства в треснутых бутыльках. Каменный человек торговался за шприц алкагеста; мясник-трупоруб толкал из-под полы мясо для упырей. За рынком какая-то женщина произносила речь, и Эладора настояла туда подойти и выведать, из какой она партии, но та оказалась зазывалой наемничьей роты.

Шпион немного задержался, потолковал с распространителями алхимии. Ему будет что доложить Анне и Тандеру, а Эмлину будет что нашептать своему собрату-святому Ткача Судеб. Капитан Исиги насытится этими сведениями. Он лениво подумал: а жива ли еще капитан там, в Маттауре? Быть может, ее смертная оболочка не вынесла напряжения святости и разорвалась.

Барсетка, сделав круг, вернулась к нему.

– Далеко нам еще? – спросил он.

– Не очень. – Барсетка взглянула на сверток промышленно-либеральных плакатов, который до сих пор волокла с собой, и вздохнула: – Ой, Алик, чую, она не ради выборов идет на Семь Раковин.

Он пожал плечами:

– Политикой пронизано все.

– Давайте тогда поскорее закончим. – Барсетка порысила отлавливать в толпе Эладору и нашла ее у книготорговца. Шпион с расстояния наблюдал эту картину, словно лицедейскую сценку: Эладора воркует, увидав нежданное сокровище – редкую книгу; упыриха побуждает ее идти, тянет за рукав; торговец называет цену; Эладора лезет за кошельком и не находит его. В тревоге оглядывается по сторонам; на Барсетку накатывает смесь жалости и недовольства – а чего Эладора хотела, разгуливая по худшим местам Нового города?

Шпион скрылся из виду, выждал несколько ударов сердца, потом протолкнулся сквозь толпу к Эладоре. Он дышал нарочито тяжко, словно выиграл пеший забег.

– Я поймал воришку. Негодяй вырвался, но… – Он протянул кошелек, который украл у Эладоры.

Она не поскупилась на благодарности, а себя костерила за невнимательность. Лицо у нее пылало от стыда; пытаясь сбить цену за книгу, она начала заикаться. Вмешался шпион. Он принялся рядиться на жаргоне базаров Севераста – драть глотку и размахивать руками. Книгу он купил за половину исходной цены и вручил ее Эладоре.

– Спасибо вам, сударь, – ответила все еще пристыженная девушка. Притворилась, будто листает книгу, но он заметил, как она по-новому, признательно посматривает на него.

Лучше не лезть вперед слишком рьяно. «День-другой, – подумал он, – и она объявится у Джалех и снова попросит пройтись с ней по Новому городу». Внедрение – это отчасти соблазн, отчасти терпение. Теперь надо ждать, пока она сама не станет искать встречи. Это она должна отметить способности Алика, просить его о помощи, посвятить в свои тайны. Ей придется на него полагаться – и тогда он сможет доложить Анне и Таннеру о том, что внедрился в промышленно-либеральную партию. Лишь одна нить паутины отделяет Эладору от Эффро Келкина и высших эшелонов Гвердонского правительства.

И Эмлин шепотом донесет добытые секреты их руководству в Ишмире.

И небеса запылают.

Когда прибыл Теревант, Лемюэль по-кошачьи дремал в кресле Эдорика Ванта. Йорас в дверях неодобрительно цокнул челюстью.

– У вас есть для меня новости?

Лемюэль медленно разлепил веки.

– Я, кажется, отыскал Ванта. В Новом городе. Осведомители рассказали. На улице Семи Раковин. Я решил, что вы захотите сами сходить и взглянуть.

– Ходит или умер? – Для народа Хайта слово «ходит» включало в себя как по-настоящему живых, так и дозволенное некромантами посмертное неуспение.