Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

– Лучше бы вы, – приглушенно произнесла она, – дали мне все уладить самой.

– Я возглавляю посольскую безопасность. Убийство одного из наших дипломатов попадает в мою компетенцию.

Кумиры перестали раскачиваться, некоторые из них запутались, натолкнувшись на растопыренные лапки Ткача Судеб. Рамигос нахмурилась и отплела смерть от остальных.

– Да уж, – буркнула она самой себе. – Недоброе предвестье. – Она встала, качая головой. – Давайте решим ваше дело.

Она опять повела его через лабиринт лестниц и коридоров. Несмотря на возраст, она задала скорый шаг, нетерпеливо его подгоняя.

– Вы знали Эдорика Ванта? – Приостановилсь она у дверей морга.

– Лично – нет. – После чтения кипы заметок Теревант чувствовал, будто немного этого человека знает. Вант любил Гвердон, его хитросплетения интересов и переменчивую жизнь. Вант был наблюдательным, сноровисто подмечал личные особенности персон или детали их биографий, что давали ключи к пониманию дел. И был близок принцу Даэринту – оба обретались в Гвердоне не один год: один в ссылке, другой вольготно стоял в тени, пока послы поочередно приезжали и убывали обратно. Некоторые записи Ванта напоминали Тереванту о его собственных взаимоотношениях с отцом, о его стараниях поддержать порядок в делах, пока старик медленно угасал.

Пожалуй, он отнесся к Даэринту слишком сурово. Обычаи Хайта ни за что не допустят, чтобы первый секретарь в этом признался, но, должно быть, тот принял смерть Ванта близко к сердцу.

Доктор Рамигос отперла тяжелую дверь и пригласила его в помещение морга. Здесь, на возвышении, лежал обугленный при пожаре труп. От такого состояния покойника было немного не по себе, обычно неусыпные как можно скорее избавляются от лишней мертвой плоти. Смерти не полагалось представать так неряшливо.

Сильнее всего повреждена голова, а также верхняя часть груди – там выгорело почти до костей. Растрескавшиеся лоскутки налипли на месте лица – то ли опаленная кожа, то ли обрывки одежды. Теревант проверил запястья: под спекшейся кожей красноречиво прощупывались бугорки стальных вживителей.

Рамигос вздохнула:

– Известно ли вам, что он делал той ночью в Новом городе?

– Это закрытые сведения.

Доктор уставилась на него, и на миг Теревант ощутил в ладонях вес, будто держал невидимый и тяжелый предмет – меч, что ли? По покойницкой расползались чары, и у него не было ни опыта, ни навыков распознать их суть. Тончайшие силы перемещались за гранью его восприятия.

Рамигос потупилась.

– Вы брат Ольтика, правильно?

Он выдавил вздох.

– Да. И что с того?

– Не очень-то вы на него похожи, только и всего, – грустно проговорила она и утомленно махнула на труп. – Я расскажу вам, как он погиб. – Она показала на отвратительные раны. На войне Теревант повидал и куда худшие, но здесь было по-иному. Строгая тишина мертвецкой подавляла. На исковерканный, обугленный труп полагалось взирать под стоны и вопли, залпы канонады и раскаты небесных знамений. А не в тишине, нарушаемой лишь тиканьем часов и негромким голосом Рамигос, пока та перечисляла: ножевой порез, огнестрельное ранение, следы клинка и огня.

Неусыпные способны восстанавливаться просто невероятно. Убийственные для смертного увечья сходят с них в одно мгновение. Пронзенное легкое не беспокоит, коли вам не нужно дышать. Разложению, рассечению или множественному урону противодействовать труднее. Но все же, несмотря на это, остов был практически цел.

– Чудесной природы. – Рамигос дотронулась до обгорелой кожи, и кожа отшелушилась хлопьями пепла.

– Я слыхал об одном имени – о Святой Карательнице.

Рамигос нахмурилась.

– Возможно. – Она протянула слово, сцеживая в него свои сомнения.

– У вас есть другая версия?

– Еще нет. Я недостаточно осведомлена, требуется время. – Она потерла золу на рукаве Ванта. – Нам всем требуется больше времени.

В голову Тереванта скакнула мысль:

– А это не могли быть ишмирцы? – «Ишмирские агенты срывают поставки алхиморужия из Гвердона, в то время как флот вторжения неумолимо близится к Старому Хайту». – Избранники Верховного Умура способны метать огонь.

– Если бы в Гвердоне появился ишмирский боевой святой, я бы знала об этом, – ответила усталым голосом Рамигос.

Теревант опять склонился над трупом, вглядываясь в глазницы Ванта.

– Я полагаю, вы продолжите поиски убийцы? – спросил он.

– Не лично я, но смею заверить, что пока мы разговариваем, стража шуршит палками по канавам и выбивает показания у свидетелей.

– Итак, я забираю тело под нашу опеку, – сухо и резко произнес он.

Рамигос отступила в угол, потянула за шнур. Где-то далеко прозвенел колокольчик.

– Через пару минут сюда спустятся, и вас с телом доставят в посольство. – Она присела на скамью поодаль – немалый уже возраст вдруг дал о себе знать. Подоспел давешний писарь, услужливо поднес ей все ту же огромную книгу. Бормоча, Рамигос открыла том, долистала до первой чистой страницы. Достала перо и начала писать, кончик царапал плотную бумагу.

Пристально изучая тело, Теревант обошел вокруг стола. В лотке рядом с покойником лежали вещи Ванта. Стальной, не раз бывший в употреблении нож. Несколько серебреников. Обрывок билета – обгорел, не прочесть. Другая бумажка, тоже побывала в огне. Он уставился на нее. Это религиозная листовка, смятая и опаленная, но местами на ней отчетливо проступали буквы. «Пламя Сафида вознесет душу», – разобрал он.

– Хочу вам кое-что показать, – объявила Рамигос, напугав его. Теревант порывисто обернулся.

– Что такое? – спросил он.

– В Кхебеше, – медленно пояснила Рамигос, – есть обычай записывать каждое чародейское деяние. Любое колдовство, заклинание или чудо искажает реальность. Мы ведем им учет, дабы однажды могли бы восстановить реальность такой, какой ей положено быть. – Она нашла страницу и повернула книгу, чтобы дать ему посмотреть.

Целый раздел книги был накорябан наспех, размашистым почерком. Строки вырывались из аккуратных абзацев и потоком обрушивались вниз. На бумаге проступали выжженные отпечатки сигилл. Она перелистнула страницу, и снова – одну за другой. Безумные действа шли длинным списком. На одном листе была лишь чернильная клякса. На следующем – только потеки от слез.

– Не понимаю, – проговорил Теревант.

– Я прошла тогда через Божью войну, – сказала Рамигос. – Я знаю, вы тоже ее повидали. Значит, надеюсь, понимаете, каким благом наделены мы здесь, в Гвердоне. И какие на нас лежат обязательства – делать все возможное, чтобы так продолжалось и впредь.

Рамигос тяжело встала. Покряхтывая, произнесла:

– Скоро к вам подойдут.

И вышла, оставив его наедине с мертвецом.