Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

Может, хоть на этот раз им со Шпатом повезет.

Она закрыла глаза и погрузилась в видения. За две улицы отсюда одна женщина курит сигарету. В кармане у нее коробок спичек.

Через минуту Карильон слегка задела эту женщину, проходя мимо. Подрезала спички. Забралась обратно на крышу.

Бумаги сгорают быстро. Яркий сполох на фоне матового сияния Нового города – и страницы исчезли, исчезла и Карильон.

Лирикс.

Раск ожидает на берегу дядин корабль. Пристань на острове – крутое местечко, здесь разгуливают наемники и пираты. Но юного Раски, пока он сидит и ждет, никто не отважится побеспокоить. Солнце превратило прибрежные камни в печь, и морской бриз приходится очень кстати. Трактирщик спешит с кубком ледяного вина – а оно еще более кстати. Подарок для отпрыска Джирданских семейств.

Хорошее вино. Раск вынул кинжал – драконий клык, и открыто расположил его на столе в назидание всем, что эта таверна благословлена Джирданой.

Прибыл корабль дяди Артоло, и сам Артоло первым сошел по сходням. Хромал с помощью двух громил из своего отряда и прижимал ладонь к боку.

– Не трогай меня, малыш, – сказал он при виде Раски. – Святая мразь распорола меня как рыбину. Есть тут еще вино?

Раски докончил последнее в кубке.

– Нет. Прадедушка хочет немедленно тебя видеть. – Экипаж ждал в готовности, чтобы увезти их по крутой спиральной дороге на виллу на вершине утеса, в пещеру их двоюродного прадеда.

Артоло садился в карету со стоном.

– Он ведь в курсе, правда? Про Святую Карательницу?

Раски ловко запрыгнул за дядей.

– Уверен, твои письма он прочитал.

– Мне-то сказали, святых в Гвердоне нет. Сальники сгинули, Хейнрейл сидит. Говорили, все пройдет, как два пальца обоссать! – жаловался Артоло. – А она была прям везде. И заранее знала все. И мы не смогли ее убить. Вот глянь! – Он достал из кармана свой драконий клык. – Им я перерезал ей глотку.

Раск взялся за клинок, провел пальцем по кромке. Затуплен, словно им резали камень.

– Чего уж там, расскажешь прадедушке. Уверен, он поймет.

– Я еще поеду обратно. Нужно взять больше людей, чародеев взять. Наймем Ползущих. Получим благословенье Кульсана. Город-то созрел, пора рвать, не пойми меня не так. Мне просто нужно время.

Экипаж обогнул крутой поворот. Теперь они на южной стороне острова, впереди переливается блестками океан. Тонким стежком вдалеке восходит зеленоватый пар – от белесого шрама, взрезавшего воды. Ограда из кислотного семени, одна из мер перехвата на случай ишмирского вторжения.

– Нынче со временем, – сказал Раски, – у нас туго.

Экипаж остановился в конце дороги. Раски повел дядю мимо охраны, прямиком в самую старую часть виллы.

За проходящей парой наблюдала многочисленная родня, но никто не сказал ни слова. Даже дети Артоло не смели показаться навстречу.

Раски свел дядю по ступеням. Воздух здесь насыщен сернистым дымом, темный, густой и горячий.

Двоюродный Прадедушка услышал их приближение.

У двоюродного Прадедушки примечательно острый слух.

Перед входом в логово Артоло пал на колени.

– Прошу тебя о прощении, Прадедедушка. Признаю, я подвел тебя, но я преданно служил семье много лет. Ты знаешь, как трудно бывает с богами, и…

Дракон перебил его:

– Ты нашел потерянное оружие, Артоло? Те штуки из черного железа?

– Нет. Я искал, я вышел на след, но…

– Раски? – позвал дракон.

– Да, Прадедедушка?

– Зайди. Принеси сюда нож.

До дня выборов остался месяц.

Один месяц до того, как толпы простого люда сойдутся или съедутся к пунктам голосования, к избирательным урнам на всех площадях, в каждой караулке дозора. Грандиозный урожай бюллетеней ознаменует конец этого жгучего лета, и город выберет новый парламент. «И что тогда?» – думает Эладора.

Прошло десять дней с того злополучного визита к Карильон. Десять дней в переполненном штабе промышленных либералов, который не менялся со времен ее деда и ничем не походил на изменчивые улицы Нового города. Список имен от Шпата она передала Абсалому Спайку, тот весь изфыркался, когда его прочитал – а через день вернулся и после того проявлял к ней настороженное уважение. Восемь кандидатов из списка уже подписались под участие в выборах; другие пока обдумывали предложение. Келкин, по-видимому, остался доволен, хотя по нему особо не скажешь.

Но ведь им еще надо было удержать позиции в Старом городе, и сегодня насущной задачей являлось именно это. Закон и порядок, стабильность и твердость. Парламентская приемная промлибов кишела посетителями, но она настойчиво протолкалась внутрь. Ревнивые взгляды провожали ее на пути во внутренний штаб. Лишь старшим партийным чиновникам разрешалось входить в эту святая святых без вызова и не в составе сопровождения. Эладора занимала – как обычно, враскоряку – уникальное положение. Она не законник, в отличие от половины младшего состава, и не наследница какой-нибудь политической династии, пятьдесят лет участвовавшей в деятельности партии.

По крайней мере, соратники об этом не знают. Ей хватило осмотрительности никогда не пользоваться именем Таев.

«На Джермасе Тае была маска из золота, – вспомнила она, – и под золотом извивались черви. Холодные склизкие пальцы прикасались к ней, подрагивающие губы читали заклятие, взывали к чудовищным богам».

Она пересекла приемную, не сбиваясь с шага, только повторила про себя один из заговоров Рамигос, чтобы отогнать воспоминания о семейной усыпальнице Таев. Прочим невдомек, что ей пришлось пережить в Кризис, невдомек причины, по которым ей оказывают большее доверие, нежели опытным политическим деятелям. Она посвящена в цепочку страшных секретов. Она знает грехи власть имущих, а те знают ее.

Еще за дверьми комитета она учуяла запах Крыса – отчетливую вонь сырой грязи и гнилостной плоти с чем-то порезче, с привкусом волшебства. Это означало, что сегодня не простая встреча. Повелитель упырей не станет сползать со своего подземного трона без серьезной необходимости. Охрана пропустила ее в зал с высокими потолками. «В дни старых королей тут проводили пиршества», – припомнилось ей. Тогда парламент был беззубым салоном попоек для придворных. Ныне там, где прежде свисали королевские знамена, взирали портреты суровых министров и священнослужителей.

Все кресла за столом уже были заняты верхушкой промышленных либералов. У дальнего торца, поджав ноги, на корточках примостился Крыс – слишком велик для любого кресла. Его рога, как у невиданного оленя, скребли бы потолок, встань он во весь рост. Единственной персоной, пожелавшей сесть рядом, была доктор Рамигос. Ни Крыс, ни Рамигос не промлибы, они даже не политики, но оба тесно вовлечены в планы Келкина на будущее города. Сам факт их пребывания на этой встрече предполагал обсуждение городской безопасности и обороны.