Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

Секретарь прозвенел в серебряный колокольчик, оповещая о прибытии делегации Хайта. Первым вошел возвышавшийся над остальными посол Ольтик. Он улыбался, но взгляд его метался по комнате, отмечая возможных союзников и противников. Следом ковылял первый секретарь Даэринт, опираясь на руку брата Ольтика – Тереванта. Теперь, рассмотрев их вместе, она уяснила, насколько они похожи и как отличаются. Теревант чисто выбрит, Ольтик бородат. Оба коротко стригут волосы, но у Тереванта они все равно топорщатся в беспорядке. Оба в хайитянской военной форме, только на Ольтике галуны и медали за проведенные походы, а китель Тереванта почти голый. Ольтик вышагивает, рычит, держит голову прямо; Теревант выглядит подавленно и выбирает сиденье как можно дальше от брата. Это заставило ее задуматься о Карильон; у нее с двоюродной сестрой сходные черты лица, внешность Таев – в детстве их принимали за родных. Эладора чего только ни делала, чтобы отличаться от непослушной воспитанницы; если Кари постоянно была в грязи и царапинах после игр в лесу, то Эладора, безукоризненно чистая, оставалась дома и убеждала себя, что идти играть ей не хочется. Оглядев зал, Теревант заметил Эладору, наверно, ее одну он и мог узнать в скоплении настороженных лиц, – и улыбнулся. Перик подозрительно на нее покосился, наверняка заподозрил в подрывной работе на Хайт.

Келкин постучал по столу, и зал затих.

– Посол, прошу, вам слово.

Ольтик встал. Задержал одну руку на поясе, потом рывком убрал за спинку кресла.

– Благодарю, господин председатель. Достопочтенные друзья, передаю вам приветствия и благословляю от имени Короны Хайта, неумирающей и навеки верной.

Келкин хрюкнул и махнул рукой, давая послу понять, чтоб закруглялся с официозом. Вопиющее проявление неуважения – то ли Келкин старается таким образом пошатнуть уверенность посла, то ли позволил возобладать над собой нетерпению. Эладора неуютно заерзала на сиденье – Келкин обращен к ней спиной, неясно, что написано у него на лице.

Ольтик продолжал:

– Хайт и Гвердон объединяет общее происхождение. Наши с вами предки пересекли море, приплыв сюда из Варинта, и на протяжении веков мы были единым народом. У нас один общий язык и одна история.

– Если я захочу послушать лекцию по истории, посол, то приглашу свою советницу, – кисло проговорил Келкин. – Даттин часами вялит мне уши о канализации эпохи Восстановления. Пожалуйста, дальше. – По комнате пробежали смешки. Эладора вымучила улыбку, не желая своим недовольством доставлять удовольствие Перику. И, кстати, Канализация эпохи Восстановления чертовски важна! Люди воспринимают труды прошлых лет как должное, но город смыли бы нечистоты, когда бы при Восстановлении не взялись за дело так основательно.

Единственный, кто был раздосадован смехом более Эладоры, это сам Ольтик. Он стиснул кресло, костяшки кулака побелели. Затем перевел дух и вернулся к речи. Его сильный баритон практически не дрожал.

– Как прикажет председатель – но мне необходимо отметить еще одно сходство. У вас есть ваши Хранимые Боги, которые остаются кроткими, несмотря на то что война накатывается на ваш берег. У нас в Хайте только один бог – Смерть, но он тоже не запятнан Божьей войной. Обе страны признают пагубность бесконтрольной божественности и видят, что безумие других земель ведет только к гибели. Хайт не желает участвовать в Божьей войне.

Как историк и бывшая преподавательница, Эладора поставила послу за такое изложение «неуд». При верном замечании о том, что Хайт не подпал под занебесное буйство, коим отмечены прочие враждующие стороны, ошибочно заявлять, будто Хайт исповедовал тот же нейтралитет, что и Гвердон. У Хайта провинции и сатрапии раскинуты по всему миру, их требуется оборонять; на заре Божьей войны они воспользовались возникшим хаосом и расширили заморские владения. А теперь отступают, откатываются на рубежи родной территории.

Она вновь вникла в речь.

– Хайт – один из крупнейших заказчиков Гвердона. Из десяти единиц оружия, проданных алхимиками, четыре приобретаем мы; столько кораблей и наемников, как у вас, мы не покупаем ни у одной другой страны. С другой стороны, из Хайта в Гвердон завозится половина продуктов питания, а также пушнины и леса. Мы как братья – в прошлом у нас были несогласия, мы ссорились, но связаны друг с другом неразрывно.

Как известно вам всем, произошло существенное изменение, затронувшее нас обоих. Десятилетия, с ранних дней Божьей войны, долина Грены затрудняла наземное сообщение между нашими странами. Спятившая богиня этой области нападала на каждого, кто пытался проехать через ее долину. Железнодорожные ветки, выстроенные ценой огромных затрат, пришли в запустение. Теперь же рельсовый путь открыт заново – обновленная связующая нить между нами. Первая из многих.

Ольтик нащупал ритм своего выступления – последняя фраза прокатилась по залу, как гром.

– Такая оценка может оказаться поспешной, посол, – сварливо буркнул Келкин. – Мы еще не забыли, как кое-кто тоже налаживал связи с Хайтом. – Он ссылался на скандал пятилетней давности, когда в гильдии алхимиков был раскрыт круг хайитянских агентов. Страх и недоверие к Хайту глубоко укоренились в Гвердоне, и Эладора догадывалась, что театральные жесты Келкина направлены на доморощенную аудиторию. Оскорбления хайитянского посла подыгрывали невзыскательному зрителю, но имели долгосрочную цену – мертвые Хайта помнят презрение и обиды не менее скрупулезно, чем живые. В зале нет посторонних слушателей, нет и репортеров, но она была уверена: каждая сцена собрания будет передана в вечернем выпуске городских газет.

Ольтик проигнорировал вмешательство Келкина. Он оперся о стол, обращаясь убедительным тоном напрямую к собравшимся лидерам. Он говорил о торговле и культурных узах, которые связывают Гвердон и Хайт, но эта часть речи Эладору не впечатляла. Она не могла удержаться от мысленных примечаний и исправлений. «Странно, – думала она, – что тот, кто родом из края тысяч бессмертных душ, так невежествен в истории – хотя сама слыхала, как старики болтают глупости о великих деяниях своего прошлого, пересказывают глянцевые мифы вместо точных событий». Ностальгия и сожаления отравляют память, отчего бы этой слабости не поддаться и мертвым?

У Ольтика лучше получалось говорить о силе Хайта, подкрепленной нежитью, о боевых действиях на Божьей войне. Его воинская доблесть известна всем. Но он не обмолвился о длительной сдаче Хайтом своих позиций, а в этом-то вся и суть. Хайт превозмогли на Божьей войне, и все победы Ольтика в отдельных сражениях этого не изменят.

– Когда я впервые приехал в Гвердон, то ожидал встретить высокомерный, презрительный город, город, где не в чести ни боги, ни традиции, где кроме монеты ничего не берется в расчет. Проведя здесь время, я пришел к пониманию Гвердона как честного города под управлением людей дела. Торговые города рушатся один за другим. Севераст и Маттаур пали. Замкнетесь ли вы за стенами, подобно Кхебешу, в надежде, что война окончится прежде, чем боги обратят на вас свои алчные взоры? Станете ли сражаться в одиночку, если сумасшедшие боги пошлют на вас свои орды? Выбор, который предлагаю я, который предлагает Корона, обещает защиту, устойчивый сбыт ваших товаров и неумирающую дружбу.