Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

Алик достал из саквояжа бумажный сверток и разорвал обертку. Внутри лежали сотни брошюр. Эмлин взял одну и проглотил смех, увидав отпечатанный, пунктирный портрет Алика под эмблемой промышленных либералов.

Кандидат от промышленных либералов по четвертому округу Нового города ухмыльнулся.

– Если подворачивается момент, надо его ловить. – Он проверил свои контрдоводы на случай возражений со стороны Анны: выдвижение позволит ему ходить по всему Новому городу и говорить с кем угодно в любой час дня и ночи, а значит – великолепное прикрытие для разведчика. Далее он сблизится с Эладорой, а Эладора близка с Келкином, стало быть, он окажется всего в паре шагов от высочайших постов и наиболее охраняемых секретов города.

Алик вручил сыну охапку листовок.

– Разговаривай с людьми. Объясняй им, что голос за меня – это голос за Келкина, а голос за Келкина – это голос за будущее Гвердона.

Эмлин взял листовки. Сначала он мялся в нерешительности, перебарывал и застенчивость, привитую в храме, и врожденную неприязнь к незнакомцам. Но он святой Ткача Судеб, а дары этого божества разнообразны. Шпион наблюдал, как мальчик погружался в новую роль, новую личину – верный сын, решительный сторонник отцовского дела. Поведение его изменилось – он предугадывал желания и помыслы тех, кто общался с ним, вкрадывался в их доверие. Ему помогали слухи и сплетни, подыгрывали урывки разговоров, подслушанных в странствиях по крышам Мойки. Алик с гордостью смотрел, как Эмлин разворачивает на набережной сеть собственных доверительных связей.

Алик присоединился к сыну и принялся тормозить прохожих с жаром храмового миссионера. Слыхали ли вы святое слово Эффро Келкина? Вручайте свою душу любому богу, какому хотите, но голос будьте добры отдать промышленным либералам.

С противоположной стороны сверкающей глади залива фрегаты, эсминцы и патрульные катера отчаливали в море и возвращались в базу. Алик отмечал их приходы с уходами на обороте агитационного листка.

Закатываясь за Мыс Королевы, солнце окрасило огнем небеса над косой, а бухту наполнило жидким золотом. Алик и Эмлин обошли всю западную окраину Нового города, туда и обратно. Не счесть, со сколькими избирателями они пообщались, сколько пожали рук. Усталый Эмлин присел на скамейку и откупорил склянку с каким-то сиропом алхимического производства.

К Алику направлялись еще двое. Он развернулся, приготовив к вступлению свой уже отточенный речитатив зазывалы, а потом их узнал.

– Алик! – воскликнула Эладора, лицо девушки в самом деле засияло от нечастой улыбки. Возле нее осклабилась Барсетка. – Говорят, ты тут творил удивительные вещи.

– Во всяком случае, начало положено. – Он выдал Эладоре одну брошюру. – Вот, размышляю, нельзя ли мне перемолвиться с самим большим начальником? Пять минут с Келкином принесут уйму пользы.

– Если смогу, постараюсь устроить, – пообещала Эладора. – На меня взвалили заботы о проведении Фестиваля Цветов. Вы поедете на ярмарку?

Алик покачал головой:

– Я спрашивал у народа. Отсюда на Фестиваль ездят одни уроженцы Гвердона, а их политические предпочтения давно устоялись. Приезжих там бывает мало – для них это праздник Хранителей, а не чей-то другой. Поэтому лучше я продолжу работать здесь.

Под бок пристроился Эмлин.

– Ой, – безрадостно надул он губенки, – а говорят, на празднике будет весело.

Он представил мальчика Эладоре с Барсеткой:

– Мой сын. Эмлин. Я вывез его из пожара Божьей войны, чтобы он за меня проводил тут опросы. – Алик расхохотался.

Эладора натянуто кивнула мальчишке.

– Позднится, – промурлыкала Барсетка. – Хотите, я пройдусь с вами до Джалех? – Она понюхала ветерок возле Эмлина, замерла, а потом ее зубастое рыло растянула улыбка. Он мог понять ход ее размышлений – с какой стати Алик поселился в смирительном доме, перевалочном пункте для святых и юродивых?

Очевидно, Эмлин и был недостающим звеном – беженец вынужден скрывать нежеланную благодать, снизошедшую на сына. Выбор жилья у Джалех укрепил его радужный образ в глазах Барсетки; отныне он вдобавок и хороший отец, без лишнего шума увезший сына подальше от когтей безумных богов.

Шпион позволил соответствующей улыбке расплыться и на лице Алика.

– Нет, нам еще осваивать новые территории. Удачно отпраздновать Фестиваль. – Он поклонился, прощаясь.

Эладора уже стронулась с места, когда ее осенило:

– Э-э, если Эмлину хочется побывать на Фестивале, то я могу вписать его в состав промлибов. Там придется немножко поработать и долго выстаивать под помпезные речи – но я разрешу ему отлучаться.

Улыбка застекленела на лице Алика. Алику, заботливому отцу, пристало согласиться доверить этой девушке присмотр за сыном на пару дней – она его друг и политический покровитель. Эладора, совершенно ясно, предлагает поездку от чистого сердца, в знак признательности за вклад Алика в дело промлибов. Но ведь все это ложь. На свете нет никакого Алика, а мальчишка не его сын, а святой чудовищного паука, чьи войска приближаются к Гвердону.

И поэтому он обязан идти. Несколько дней вдали от Джалех подкрепят хрупкую святость парнишки достаточно для его готовности к работе.

– Вы так добры, мисс Даттин. Сын повидал дома столько всякого зла! Хорошо бы ему погулять на солнышке, побыть возле людей.

– Утром я подойду к дому Джалех. Партия заказала специальный поезд, и я займу мальчику место в вагоне.

Когда Алик рассказывал об этом Эмлину, шпион позволил ему немного порадоваться счастью мальчишки.

Когда они вернулись, то оказалось, что Джалех перевела их в другую комнату, небольшую мансарду – сюда едва помещались две койки. Лунный свет лился из малюсенького оконца на обе кровати и потрепанный «Завет Хранителей», который Джалех оставила у Эмлина на постели.

Пока Эмлин спал, шпион обыскал комнатенку, удостоверяясь, что здесь их никто не подслушает. Он потыкал сучки в половых досках на предмет встроенных глазков, поприжимался ушами ко всем стенам, чтобы понять, услышит ли он дыхание из соседних комнат, собрал на ладонь пыль и просеял сквозь пальцы в лунных лучах – иногда следящие заклятия искажают вокруг себя воздух, и мельтешение пылинок вырисовывает образы спиралей и рун.

Ничего.

Шпион, как был, в одежде, прилег на свою кровать. Лениво взял «Завет» и перевернул страницы. Детское издание рассказывало о Хранимых богах простыми словами с большими картинками. Милосердная Матерь, Мать Цветов – защитница детей. Нищий Праведник, дружелюбный странник. Святой Шторм, безупречный рыцарь. Вещий Кузнец, он творит руками и разумом. Детская книжка про детские же каракули их религии. Эти гвердонские боги неуклюжие, неповоротливые увальни в сравнении с богами Ишмиры.