Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

И, разумеется, полностью проваливал ожидания наставников. От него хотели, чтобы он увидел стратегически важный мост; близкий горный отрог, где толковый командир развернул бы алхимические пушки с ракетами; густую чащу, где следовало расположить живые силы; узкую горловину, куда надо поставить неусыпных – несгибаемых и неумирающих. Ему опять удалось спихнуть все это на Ольтика. Теревант равнодушно подумал о своем будущем. Здешние загадки без ответа никуда не делись – о смерти Ванта и о божьих бомбах, но сейчас они уступили очередность другому, самому насущному вопросу.

Где-нибудь тут, посреди послепраздничного запустенья, открыт ли хоть какой-то кабак?

Он набрел на пивную, где прежде сидел, но она закрыта. Обошел палатку, вдруг кто-нибудь из персонала тишком допивает сзади последнюю кегу. Никого.

В отдалении он услышал музыку и двинулся на ее зов. Впереди открылся костер, вокруг огня располагались и мужчины и женщины. «Наемники, – догадался он, – некоторые в броне, некоторые в шрамах, все нацеленно пьют, стараются влить в себя столько бодрости, сколько этим летним вечером в них поместится».

Его встретила женщина, с парой стаканов в руках. На ней надеты куски искусно выполненного, старомодного доспеха: наручи, поножи и крепкий стальной воротник. В таком облачении заказано идти в бой. Должно быть, она переговорщица роты – при полном параде, чтобы впечатлить нанимателей.

– Коли Корона Хайта желает с нами договориться, вы опоздали, друг, – сказала она, передавая ему питье.

– Нет, я просто ищу собутыльников.

– Тогда вы нашли себе целый отряд. – Она подняла кубок. – Отряд из Восьми.

С ней праздновало не меньше двух дюжин воинов. Кое-кто подхватил ее тост за Отряд из Восьми.

– Присоединяйтесь, – сказала она. – Мы только что подписались за Лирикс, вот и отмечаем.

Так он и поступил, найдя себе местечко в кругу. Отряд из Восьми, как он узнал, и в самом деле когда-то насчитывал восемь бойцов. Пятеро ныне мертвы, один несказанно разбогател и проживает в Серране. Судьба еще двоих покрыта мраком, поскольку когда старый шепелявый вояка дошел до этой части истории, то захрапел на середине рассказа. Отряд отбывал в Лирикс, нанятый для поддержки островной обороны. Один малый безудержно докапывался до Тереванта, убеждая его купить нагрудник из драконьих чешуй – он выбрал себе такой на ярмарке и только потом сообразил, что появляться на Лириксе в шкуре убитого дракона может показаться невежливым.

Ротная переговорщица присела рядышком с Теревантом. Она сменила латы на кофту и длинную юбку, переливчатую в свете костра. Скрестила ноги, и юбка съехала кверху, открывая мускулистую лодыжку. Девушка наклонилась к нему чуточку ближе, чем требовалось, и представилась Наолой.

Оказалось, что Наола – новый капитан этой роты, а предыдущий капитан умер в Маттауре от чумы. Она, дочь простых фабричников, приехала домой в Гвердон и только тут узнала, что родители и младший брат погибли во время Кризиса. Кубок за них она подняла с горьким смехом. Родня-то переживала, что она сложит голову где-нибудь в далеком сражении, но их самих отыскала Божья война в самом безопасном на свете городе. С неизбежностью не поспоришь. Теревант ответил ей тостом за отца, который, наверно, предпочел бы хоть раз сложить голову в далеком сражении.

После нескольких кругов кто-то помянул о Паравосе. Теревант необдуманно обронил, что раньше у себя был поэтом, и вот он уже неожиданно читает отряду стихи. Один солдат достал набор дудочек и сумел подобрать мелодию, которая вязалась с ритмом строк. Теревант читал балладу о воительнице, которую написал про Лиссаду, но Наола улыбалась, будто он с ходу сочинил стихи про нее.

Когда огонь угас и на небо высыпали звезды, потянуло прохладой. Она привлекла его к себе и прошептала, что Отряд из Восьми едет в Лирикс только через несколько дней – и несколько ночей. Ее тепло прогоняло все опасения будущего. Он поцеловал ее в шею; с другой стороны кострища один из наемников сально осклабился и заулюлюкал.

Чья-то рука хлопнула его по плечу. Надо же, не кто иной, как Лемюэль, – но его обычная маска скуки и безразличия пропала, сменившись бешенством.

– Это срочно. Идемте со мной.

Неохотно Теревант расплелся с Наолой.

– Я вернусь.

Наола потянулась.

– Долго не задерживайся.

Лемюэль быстро увел его от отряда, затаскивая в лабиринт просевших палаток. На ходу он внимательно осматривался по сторонам, оглядывался через плечо, словно ждал неприятностей.

– Что не так? – спросил Теревант.

– Ничего. Надо вывезти вас отсюда. – Лемюэль не допускал возражений.

– Что это значит?

– Вас видели вместе с… – Лемюэль замолчал, пока они не обошли кучку рабочих – потные лбы, инструменты в руках. – Видели, как вы общались с Берриком Ультгардом здесь, на ярмарке.

– И что?

– Вас видели , – повторил Лемюэль. – Мы ставим им нашего короля, а вы едва не провалили весь замысел, решив побухать с ним при полном мундире.

– Я тогда не знал, кто такой Беррик.

– Да кому до этого дело?

– Иду назад к Наоле, – резко возгласил Теревант. Он уедет из города с Ольтиком – а то вдруг, чем черт не шутит, с Наолой – в любом случае слушаться Лемюэля он больше не обязан. Круто развернувшись, он враскачку двинулся обратно к костру. Впереди горланили наемники, позади бормотал ругательства Лемюэль.

Ускоряя шаг, он забирается в поредевшую толпу гуляк.

Что-то лупит его сзади, и все отлетает прочь и темнеет.

Чьи-то ладони поднимают его. Сильные руки несут, куда-то вталкивают. Скрипят колеса фургона; шипит рэптекин.

В горле горит. Он пил? Спал? Голос Ольтика неразборчив, как будто доносится из-под толщи воды. Посольство построено на зыбучих песках. «Под городом проходят туннели, – вспоминает он, – и мир проваливается в них».

Ему скоротечно снится подворье посольства.

Там стоит гнилой скелет, не из тех, доспешных неусыпных с глянцевой костью. Оскал черепа бледно поблескивает.

Потом забытье накрывает его, как волна.

Промлибы битком набились в заказной поезд на Гвердон, занято каждое сиденье, и в проходах не продохнуть, но стоило Келкину рыкнуть, как его вагон опустел начисто. Осталось лишь ближнее окружение. Эладора неуверенно заняла свободное сиденье рядом с дверьми – не стоит ли ей выйти со всеми? Сходить и проверить, как там Эмлин. Она чувствовала угрызения совести, втянув во все это невинного мальчишку. «Риадо, верный помощник, сделает все как надо», – твердила она себе. В их вагоне много знакомых лиц: Рамигос обеспокоенно перебирает медальон с эмблемами богов, как будто молится. Абсалом Спайк, злой, раскраснелся. Огилви, старый партийный работник, выглядит потрясенным.