Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

Теперь они оказались на специальном помосте под самым костром, и жар пламени жег принцессе бока. Народ внизу буквально неистовствовал. Казалось, вся энергия Солнцестоя сосредоточилась именно в этой торжественной развязке праздника.

– Я поклялся Ханане, что найду способ разрушить проклятую Преграду. – Голос Фарида дрогнул. – И еще поклялся, что потом мы проживем вместе целую жизнь, целую новую жизнь – там, где захотим. Ты отняла у меня мою мечту. Поиск и подготовка наемных убийц, обман и шантаж Мвале Омара и всего Совета – самое малое, что полагается тебе за это!

Бросив взгляд на резко очерченный профиль Фарида, Карина вдруг ясно вспомнила, как Пустельга мягко клала руку ему на плечо, как ободряла, как увещевала его беречь себя…

– Мама вырастила тебя как родного сына! – воскликнула она с отчаянием в голосе.

– Твоя мама представления не имела, кто я и откуда взялся, – огрызнулся управляющий. – Неужели ты думаешь, если б она это поняла, то оставила бы в живых?! Да султанша велела бы меня казнить в тот самый день, когда я переступил порог Ксар-Алахари. – Речь Фарида казалась острее меча, которым он был препоясан, но голос его при этом подрагивал, словно он пытался убедить не Карину, а самого себя в первую очередь. – Только Ханане знала всю правду и принимала ее без осуждения и страха.

Принцессе хотелось возразить ему, сказать, что он ошибается, что Пустельга все равно любила бы его, невзирая на принадлежность к Улраджи Тель-Ра. Но она видела, какой ненавистью и яростью запылали глаза матери там, в Святилище Цариц, при одном лишь упоминании о темных чародеях. Если б ей сообщили, что ее приемный ребенок происходит из рода проклятых колдунов…

Карина промолчала. Темные глаза Фарида стали еще темнее, а губы сложились в тонкую полоску.

– Спасибо, что нарвала мне Цветов Кровавой Луны, – процедил он. – Я долгие годы ломал голову, старался, но так и не нашел прохода в Город Мертвых. Теперь все готово. Я верну свое украденное тобою счастье.

Он кликнул стражников, и они грубо вытолкали принцессу из паланкина. Та не сопротивлялась, не звала на помощь.

Не кричала она и тогда, когда перед многотысячной толпой ее бросили на колени.

Гриотам, которые обессмертят этот вечер в своих сказаниях, не придется краснеть за Карину Алахари. Она встретит смерть без страха, глядя ей прямо в лицо.

И пред городом и миром встал Фарид и сказал так:

– Не прошло еще дня, как принцесса Карина объявила вам о кончине ее величества Хаиссы Сарахель. Но не упомянула о том, что это она лично направила руку, лишившую жизни ее царственную мать.

Карина мнила, что управляющий дворцовым хозяйством уже достиг всех мыслимых пределов низости, но ошиблась. Для него их не существовало. Он не только спланировал вероломное убийство, он хочет переложить вину на нее!

– Лжешь! – взревела Карина, бессильно потрясая кожаными путами. Виски сжимало спазмами в такт треску огня за спиной.

Как объяснить им, что все это ложь – о матушке, о Баба, о Ханане?!

– Но она повинна не только в смерти матери, но и отца, и сестры, – спокойно продолжал Фарид. – Еще в нежном возрасте властолюбие так затуманило ей разум, что она не пощадила собственную плоть и кровь.

Если бы Карина и нашла какие-то убедительные слова в свою защиту, они всё равно потонули бы в едином громе голосов всего Зирана, воззвавшего о справедливом возмездии. Никто не забыл о вечном недовольстве султанши дочерью, и теперь, когда Фарид так изящно и непринужденно исказил действительность себе в угоду, никакие увещевания уже не привлекли бы народ обратно на сторону принцессы. В последнюю секунду, сквозь марево всеобщей ненависти, злобы и проклятий, разглядела она, как какая-то фигура, вся в чем-то багряном, пригнулась под самым помостом.

Фарид простер руку вперед:

– Сегодня на глазах у всех пробьет час справедливого возмездия. Стража!

Двое Дозорных вынесли на «сцену» какой-то узел размером со взрослого человека, обернутый белым погребальным саваном. Только тогда Карина догадалась, что должно сейчас произойти.

– Нет! – Она забилась, закружилась, замахала связанными руками; все без толку. – Ничего не получится. Фарид, это невозможно!

Тот не сводил глаз с мертвого тела.

– Почему же? Вполне возможно. Мои предки проводили такие обряды уже много тысяч лет назад.

Татуировка скользнула по его руке, шлепнулась вниз и растеклась по помосту, словно чернильное пятно на воде. Потом эта черная масса медленно сгустилась в человеческую фигуру. Толпа разразилась удивленно-радостными воплями. Выпрямившись во весь рост, на Карину, прищурившись, смотрел Идир.

– Вот мы и снова увиделись, внучка.

На мгновение страх сковал ее тело, но она нашла в себе силы прокричать:

– Конечно! Я не сомневалась, что за всем этим стоишь ты! Один раз ты уже предал нас, тебе мало?!

– Можешь рычать сколько душе угодно, но нынешняя встреча – целиком и полностью его заслуга. – Идир кивком указал на Фарида. – Это он взял на себя смелость посетить мои владения и обратиться ко мне с просьбой о скромной помощи в воскрешении твоей сестры. Я смекнул, что Солнцестой открывает прекрасную возможность покончить с Алахари и с Преградой одним махом. Ну и не устоял. Твоя магическая сила, да вместе с силой этого парня дали мощный эффект, тут я тоже не просчитался. И вот результат.

Принцесса чуть не взвыла от нового приступа головной боли, однако сдержалась.

– Но ведь мы – и твои потомки, твое продолжение тоже! Зачем же ты преследуешь собственную родню?

– Вы мне не родня. Вы перестали быть ею в тот самый момент, когда моя дорогая женушка лишила жизни нашего сына ради возведения своей Преграды, а меня низвергла в царство гнилостного мрака! – Идир окинул взором величественные здания Зирана вокруг. – Все это построено моим могуществом и существует благодаря моей силе. Я имею полное право забрать город у вас, из этого мира, как Баия когда-то отняла его у меня.

– Я выполнил свою часть сделки, Идир, – прервал его Фарид. – Преграда пала. Теперь исполни Обряд.

Дух закатил глаза.

– Что ж, уговор есть уговор. К несчастью. Во-первых, нужны лепестки Цветка Кровавой Луны, растущего лишь в Городе Мертвых!

Фарид достал из-за пояса небольшой мешочек и высыпал его содержимое в костер. Языки пламени сменили цвет с оранжевого на интенсивно-красный – кровавого оттенка, давшего имя Цветку.

– Теперь сердце царя.

Дозорные передали Фариду сердце Тунде, и тот швырнул его в огонь, как тряпку, а не сердце человека, который еще недавно жил и дышал. Всполохи стали желтыми, и в них Карине померещилось лицо матери покойного мужа, такое счастливое, полное гордости за сына… Бедная женщина ведь еще не знает, что его нет в живых.