Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

Да, Малик никогда не был особенно доволен жизнедеятельностью своего разума, но знал ее досконально. Поэтому решил не бороться, не биться, а затаиться и ждать.

Вот Злой дух прижал руку к груди Малика, вот глаза его округлились, когда ее свело внезапной судорогой.

– Да что с тобой такое? – рявкнул Идир, обращаясь, с точки зрения остальных собравшихся на площади, в пустоту.

Малик, если б владел своим телом, только пожал бы плечами.

По всем признакам паническая атака уже началась, запустив глубокие корни в сознание подобно сорняку в саду. Паутина мелких трещин расколола лимонную рощу на мелкие фрагменты. Парень едва успел сгруппироваться, перед тем как дивный сад по кускам провалился в бездну у него под ногами.

Идир схватился за грудь Малика.

– Что это… не понимаю… что ты со мной делаешь?

Странно было наблюдать за собственной панической атакой как бы со стороны. А вот тиски, сжимавшие разум юноши, ослабли, и он начал рассказывать:

– Тысячу лет назад один обосуме полюбил простую смертную девушку…

Зелень лимонной рощи окончательно растворилась в золотых песках и пробивающихся сквозь них каменных глыбах. Затем глыбы сложились в целый город из пирамид и обелисков. Посреди него заблестели сапфировые воды реки. На берегу ее, в уединенной излучине, виднелся колодец, к колодцу подошла девушка, сунула в него руку и достала большую змею. Змея обернулась мужчиной с белыми волосами.

Идир глухо застонал.

– Многие, многие приходили к духу и говорили: такая любовь добром не кончится, но он никого не слушал. Когда девушка восстала и пошла войной на жестокого хозяина, у которого раньше томилась в рабстве, обосуме встал на ее сторону. А когда девушка создала прибежище для своего угнетенного народа, основав для него целую новую страну, он стал править этой страной вместе с нею, бок о бок, как царь.

Тут связь Малика с реально текущим моментом полностью оборвалась, поскольку пришлось сосредоточиться на сотворении оптической иллюзии. Кеннуанская столица провалилась сама в себя, пропала, и посреди нее возникло поле жестокой битвы, усеянное трупами – обширное, необъятное. Затем оно сменилось новым городом, еще совсем маленьким, а с утеса над ним этот город обозревали две преисполненные гордости фигуры. У ног их стояло двое детей с серебристыми волосами.

– Но настал день, и в сердце обосуме зародилась ревность. Любовь его жены распространялась теперь на весь народ, а он не желал делить ее ни с кем.

Идир взвыл, как раненый зверь.

– Скромное поселение стало шириться, хижины рассыпались в прах, сменяясь величественными зданиями и богатыми лавками. На краю его, подобно вьющейся лозе, раскинулся прекрасный дворец, отделанный алебастром и золотом. Город все рос, рос, а девушка с волосами цвета полуночи выскальзывала все дальше из объятий мужчины с волосами цвета снега.

…Лимонная роща, давно уже невидимая и исчезнувшая, содрогнулась вокруг Малика – это дух явно пытался восстановить власть над недавно обретенным телом.

Дышать. Ощущать момент. Твердо стоять на земле .

– И вот, призвав на помощь своих потусторонних соратников, обосуме переметнулся к врагам жены в надежде навеки разрушить все возведенное ею, чтобы стало ей не к чему и не к кому вернуться – только к нему одному. И тогда, защищая свой возлюбленный народ, она изгнала вероломного мужа в царство пустоты и забвения, куда ни единый луч солнца не проникает и где ни единая травинка не растет.

И они очутились именно там, где Малик впервые встретил Идира, где лишь недавно омертвелые кусты хрустели под ногами, а сам хозяин неистово царапал землю, отчаянно пытаясь вырваться из мрачной своей темницы.

– И там ты заключен с того времени и доселе, – тихо заключил Малик, опускаясь на колени рядом с этим жалким существом. – И перековываешь скорбь и горе на одержимость и ярость.

– Молчи! – взревел Идир.

Юноша перенес место действия обратно в лимонную рощу, дабы почерпнуть новых сил в знакомой, родной земле.

– Даже вообразить жутко, каково это – целые века одиночества, – сказал он и сам поразился, как просто и гордо звучит слово правды после стольких лет беспросветной лжи. – Ни одна земная тварь не заслуживает такой судьбы. Я оплакиваю ее. Оплакиваю то, во что она тебя превратила. И то наказание, какое твой народ избрал тебе за измену, – вечное забвение, как будто и не было тебя на свете.

Малик оторвал от ближайшего ствола длинную полоску коры. Идир попробовал отползти, но деревья обступили его плотным строем и перекрыли путь.

– Однако страдания, перенесенные тобою, не оправдывают страданий, которые ты причиняешь другим. И я не позволю твоей безумной жажде мести и дальше корежить чужие жизни.

Сейчас они вместе стояли среди пустоты, под одним-единственным лимонным деревом. Идир стал карабкаться на него, но ветви ускользали из-под его рук в самом прямом, физическом смысле.

– Ты хотел овладеть моим разумом. Теперь он твой – вместе со всеми страхами, недугами и аномалиями в придачу.

Малик корой примотал Идира к стволу и накрепко связал концы.

– Я никогда не опускаю рук. Я сопротивляюсь даже тогда, когда этот самый разум грозит разорвать меня на части. Я борюсь, я спотыкаюсь, терплю неудачи и снова борюсь. Такое поведение естественно для людей, и это – единственное, чего ты в них не понял. Потому и проиграл.

Обосуме разразился визгливой бранью на разных языках, давно забытых. Когда его ругательства иссякли, Малик отошел в сторону.

– Этот разум мой. Я его господин. И я сильнее, – провозгласил он и легким воздушным облачком вернулся в свое тело.

Серный дух от костра сразу обжег глазные яблоки. Где-то на дне мозга все еще скребся Идир, готовый в любую минуту – или даже секунду – вновь сцапать его, если дать слабину.

Но эта мысль не испугала Малика. К демонам в голове он давно привык.

Главное – это его голова и его тело.

Он ими повелевает.

Захочет – подарит кому-то.

Захочет – уничтожит.

Малик отбросил в сторону зиранский меч, выхватил Призрачный Клинок и повернулся к Карине с улыбкой такой легкой, какую только можно представить.

– Прошу прощения за все эти неприятности. Мне искренне жаль.

Не говоря более ни слова, он перехватил кинжал поудобнее и вонзил его прямо себе в сердце.

На самопожертвование Малика она едва обратила внимание, даже не осознала толком, что произошло, ибо в тот самый миг, когда его бездыханное тело коснулось помоста, глаза ее встретились с глазами Ханане.

В жизни бывают такие мгновения, что словами не описать. Да и не нужно. Мгновения беспредельного счастья и несказанных потерь, рождений, смертей и некоторых особо значительных событий между ними.