Екатерина Белецкая - Холод

— Еще как, — согласился сын. — Ну, пап… ну год уже почти ждём… ну, расскажи уже… это ведь тайна, да? Ты всё говорил «подождем, подождем». Ты узнал эту тайну. Точно?

— Ладно, — сдался тот. — Это действительно тайна, хотя, если вдуматься, не совсем тайна. Уж больно хорошо эту тайну видно, согласись. Дерево, лавочка, девочка, щенок… никакой тайны, так?

— Не так, — Инит, кажется, рассердился. — Пап! Рассказывай уже давай!

Есть вещи, деревья, и живые существа, которые бывают всегда. Они — вечные. Или почти что вечные. Возможно когда-то, в незапамятные времена, у них было начало, но какое — никому неведомо. По идее, если вдуматься, всё, что существует во вселенной, тоже вечно, но оно пусть и вечно, но всё-таки по-другому. Взять, к примеру, траву. Трава прорастает весной, цветет летом, семена у нее вызревают к осени, ветер разносит их по свету, а стебли травы ложатся на землю и умирают. Новая трава, выросшая из тех же корней, не будет весной помнить о том, что она на самом деле уже росла тут — это будут новые побеги, для которых существует только их жизнь, и не существует прошлой, старой. Вот так и живые существа — приходят в мир, растут, рождают детей, которые разлетаются потом по всему свету не хуже семян той травы, а потом ложатся в землю — и дети их через три-четыре поколения даже не вспомнят имена тех, кто дал жизнь им и их предкам. Они — не помнят. Они пришли, чтобы сменить, и чтобы их потом сменили. Они не бывают — всегда, потому что у них нет того, что может сделать их вечными.

Памяти.

Ведь именно память делает вечных — вечными.

Настоящие вечные — помнят.

Может быть, они помнят не всё, и, как им кажется, живут самой обычной жизнью, но в какой-то момент их память просыпается, и они…

— Пап, ты хотел рассказать про бабушку, — напомнил Инит. — Как она превратилась в девочку.

— Я как раз к этому подхожу. Минуточку терпения, родной, сейчас ты всё поймешь. Ну, или почти всё.

Мне кажется, что на этом берегу, на высокой его части, всегда росло дерево. И под ним всегда сидела на лавочке или на камне девочка, женщина, бабушка, рядом с которой находилась тоже всегда её собака. И эта девочка, женщина, или бабушка всегда читала книгу. Зачем? Это неизвестно. Может быть, она сидит эту вечность на этой лавочке для того чтобы один мальчик в один прекрасный день спросил о ней у своего отца. Может быть, зачем-то ещё. В принципе, это и неважно.

Кто эта девочка? Мне кажется, она — символ. Но я могу ошибаться, именно поэтому я и повторяю раз за разом слово «кажется». Себя она считает обычной, такой же, как все другие люди, и живет она самой обычной жизнью. С той лишь разницей что она, может быть, не осознавая в полной мере, зачем она это делает, знает — ей для чего-то нужно временами приходить на это место, прихватив с собой собаку, и просто сидеть там. А чтобы не скучно было сидеть, можно читать книгу. Она живет одну жизнь за другой, и ее собака живет одну жизнь за другой, и дерево, и лавочка — они бесконечно повторяются друг в друге, по сути, оставаясь одним. Даже если случиться несчастье, и эта девочка умрёт, через несколько месяцев она вернется сюда, просто в другом воплощении. Вернется, сядет на лавочку под орехом, погладит собаку, и откроет свою книгу. Просто потому что чувствует и, может быть, помнит — то, что она делает, бесконечно правильно, так должно быть.

Для бабушки, которой она до недавнего времени была, земной срок прошел, и её тело покинуло этот свет. Тело, но не то, что делало её — ею. То, что было ею настоящей, воплотилось снова, и стало той девочкой в очках, с красивой книгой, и бело-рыжим щенком. Наверное, с ней можно познакомиться, и даже подружиться. Может быть, она помнит что-то из прошлых жизней, но считает это своими же фантазиями или снами.

Мне грустно и радостно осознавать, что мы через какое-то время покинем этот берег и это место навсегда, а она в том или ином воплощении тут останется — вечность, живущая в вечности, которая может погладить собаку и перевернуть страницу книги. Чудо, которое находится рядом с нами, и которое не каждый может разглядеть, потому что его слишком хорошо видно…

Вечером, когда мальчишки улеглись, Инит, которому не спалось, дождался, когда заснет, наконец, Фасти, выбрался из кровати, и на цыпочках пошел в комнату к родителям.

Мама уже спала, а вот младший папа оказался почему-то на кухне. Он сидел за столом и листал толстый справочник, в котором вместо привычных букв было множество непонятных закорючек, которые папа называл формулами.

— Пап, а, пап… — начал Инит.

— Ты почему не спишь? — удивился папа.

— Я спросить хотел. А может так быть, что мы все… и мама, и ты, и папа, и Данка, и Шустрый, и мы с Фасти… что мы такие же, как та девочка с собакой? — стоять босыми ногами на холодном полу было неприятно, но Инит сейчас этого не замечал.

— Не дай мироздание, чтобы так было, — серьезно ответил отец. Захлопнул книгу, подхватил Инита подмышки, и посадил к себе на колени.

— Почему? — удивился Инит. — Это же, наверное, здорово. Быть вечным.

— Это не очень здорово, — покачал головой отец. — Это грустно, милый.

— Грустно? — удивился Инит.

— Конечно, грустно. Весь мир, вся вселенная, все живые существа идут куда-то дальше, а ты… ты вечно сидишь под деревом с книгой. Думаешь, это весело?

— Ну… — Инит задумался. — Не очень весело, наверное, но и не так грустно, как ты хочешь показать. И, пап, ты сам говорил про траву и семена, которые разлетаются кто куда. Ведь так? Неужели лучше быть, как эти семена? Мне показалось, что эта трава… тебе не очень нравится.

— Не совсем верно, — возразил отец. — Можно просто жить достойно, и помнить своих родителей, и их родителей, и родителей их родителей — именно это и не даст тебе стать той травой. Уважение к тем, кто дал тебе жизнь, кто привел тебя на этот свет. В какой-то мере это тоже сделает тебя вечным. А вот девочка…

— Но что такого в девочке? — Инит недоуменно посмотрел на отца.

— Она не страшная, и ничего такого в ней нет, — отец понизил голос. — Она просто сидит и читает книгу. А представь себе, что могут существовать другие вечные, вовсе не такие хорошие и мирные, как она. И они тоже вечно… что-то делают.

— Что?

— Не будем говорить про это на ночь. Что-то нехорошее. Или что-то очень важное, но это важное, например, причиняет им самим боль. А вот теперь подумай, хорошо ли быть такими вечными? Я бы не хотел такой судьбы ни для кого. Ни для мамы, ни для папы, ни для вас двоих, ни для себя. Так что давай жить, как живется, мой милый, хорошо? А еще я предлагаю завтра угостить девочку мороженым и познакомиться с ней поближе. Мне очень понравился её щенок, они с Данкой могут стать хорошими друзьями. Как думаешь?