Дмитрий Воронин - Возрождение

Я поймал мысль. Почти поймал – она оформилась, засияла, но ведь надо же и успеть облечь в слова. Я уже открыл было рот, но в этот момент небо над крепостью стремительно потемнело, а затем эта хмарь брызнула в стороны, истончаясь, исчезая… Галя вскинула руки, прямо перед Ником взметнулся серый вихрь, Руфус схватил ученика за шкирку, буквально зашвырнул в открывшийся портал, затем я ощутил, как мои ноги отрываются от земли и я лечу туда же, головой вперёд – силён этот экзорцист, ничего не скажешь. А мгновением позже прямо в лицо мне бросился серый камень, и всё, что я успел, это выставить перед собой руки, роняя пожитки и лишь надеясь не ободрать ладони и лицо до костей…

Бывает – палец прищемишь или уколешь чем-то, и боль пронзает такая, словно иголку под ноготь загнали. Я знаю, загонял… Не иголку, не мазохист же. Был как-то в гостях, провёл сдуру рукой под столом, по крышке, снизу… и загнал сантиметровую занозу точнёхонько под ноготь большого пальца. Вот как раз на сантиметр, да так, что под ногтевой пластиной её было видно во всей красе. И вытащить не смог, только кончик обломал, а что осталось – разлохматил. Слава богу, вполне ожидаемое воспаление так и не началось – потому как почти четыре часа отмачивал больной орган в рюмке с водкой. Да и в последующие дни компрессы ставил. Потом, спустя две недели, заноза стала выползать наружу – тогда и вытащил.

А бывает, что и травма довольно серьёзная, а боли не чувствуется. Она всё равно придёт, но попозже. Словно сам организм решает, когда можно тревожный сигнал мозгу подать, а когда и повременить бы с этим.

Вот и сейчас… я проехался по камням ладонями так, что просто не мог избежать повреждений. И совсем не ощутил этого. Занимала меня в тот момент не столько содранная напрочь кожа, сколько человек, стоящий у края каменной площадки. Кольчуга с массивными кованными наплечниками, стальные пластины на руках и ногах, меч в ножнах – этим тут никого не удивишь. А вот лицо… Рядом послышался голос Руфуса, слов я не разобрал, но удивление уловил отчетливо. Не знаю, что именно поразило экзорциста, но вот меня волна эмоций ударила так, что чуть дыхание не перехватило.

- Дядя Фёдор? – только и смог выдавить я.

- Миша? Какого хрена ты здесь делаешь? – рыкнул он, причём радости от нежданной встречи в его голосе не чувствовалось совершенно. – Ладно, потом…

- Порртал! – послышался чей-то громогласный, с акцентом на "р", крик. – В крруг! Саами за спины!

Как дядя Фёдор выхватил меч, я не успел заметить. Только что был в ножнах – и уже в руке, занесён для удара, а на спину мне опускается чья-то нога. Я попытался откатиться в сторону, тут же то ли подло получил носком сапога под дых, то ли об меня просто споткнулись. Блеск стали над головой, свист рассекаемого воздуха, поток чего-то тёплого и жидкого, обрушивающийся сверху… Я упёрся ободранными руками в камень, попытался подняться, тут же был вновь сбит с ног. Что-то с силой садануло по спине, опять удар ногой – да что же вы, суки, дайте хоть встать…

После очередного пинка – это потом понял, что меня не столько избивали ногами, сколько пытались отпихнуть в сторону, расчистить себе пространство для манёвра – я оказался отброшен к самому краю каменной площадки, где на высоту в три четверти моего роста вздымалась кладка из массивных валунов, промазанных раствором с лёгким зеленоватым отливом. Тут же попытался встать – и тело незамедлительно напомнило о том, что оно отнюдь не железное. Спину пронзил болевой спазм, брюхо скрутило, к горлу подкатил тошнотный комок. Это в кино героя перетягивают ломом, а он тут же вскакивает, как живчик, и снова бросается в свалку. Хотя нормальные, не киношные, герои после такого удара берут больничный на месяц. Или получают пожизненную инвалидность.

На площадке шёл бой. Или, если точнее, уже заканчивался. Дядя Фёдор и пятеро низкорослых воинов, закованных в броню по самое некуда, уверенно теснили кучку разномастно одетых и вооруженных людей. Те отчаянно пытались сопротивляться, но ясно было, что продлится это недолго. Вот один, неловко повернувшись, потерял равновесие, замешкался – и тут же получил жестокий удар в живот. Я, словно в замедленной съёмке, увидел, как брызнули в стороны звенья разорванной кольчуги, как вслед за металлическими ошмётками потянулись тягучие красные струйки.

"Не жилец" – почему-то отрешённо, подумал я.

Дядька мой двигался чудовищно, нечеловечески быстро. Или это остальные перемещались, словно ленивые улитки. Его меч ударил сверху, противник подставил какую-то палку – я подумал, что за глупость, с палкой против бронепехоты, и тут же сообразил, что то не палка, а лук с уже порванной тетивой – клинок без особого усилия рассёк препятствие и начисто снёс лучнику левую руку. А меч уже летел в лицо другому врагу, тот пытался защититься, вздёрнул небольшой круглый щит, диаметром в полметра от силы, но я видел, что не успеет. И точно, лезвие свистнуло над самой кромкой, окованной красным металлом, медью, очевидно, перечеркнуло лицо наискось на уровне глаз…

А потом время, едва плетущееся, вдруг пришло в себя и рванулось вперёд с нормальной скоростью. Или быстрее.

Схватка закончилась. Кто-то из нападавших был явно жив, но коротышки в стальных латах не вдавались в такие мелкие подробности. Сноровисто подхватывая павших и полудохлых за ноги и под руки, они, как следует раскачав груз, с сочным хеканьем перекидывали неудачников через зубчатую стену. Где-то далеко внизу раздавался звук падения тела, а вслед летело уже другое…

Защитники, несмотря на броню, оказались не такими уж неуязвимыми. Один лежал пластом, и видно было, что помощь ему уже не требуется. Второй, привалившись к забрызганным кровью камням, тяжело дышал – шлем с головы сбит, лицо залито красным, рука висит плетью и под нею растекается тёмная лужа. Неподалёку от него распластался ещё один раненый – над ним склонилась такая же широкоплечая, но невысокая фигура в чёрном балахоне, бормочет что-то непонятное, водит руками…

Только сейчас я обратил внимание, что тот, который без шлема… бр-р… Я не расист, говорил уже, но зелёная кожа и торчащие из здоровенной пасти массивные клыки сразу дают понять, почему этих, как Галя говорит, аррауков, называют исчадиями зла. Понятно, что увидь его какая-нибудь бабушка – либо заикой до конца жизни останется, либо преставится тут же, на месте. Мне-то попроще, что я, орков не видел? Дизайнеры компьютерных игр и пострашнее нарисовать могут. И всё равно как-то не по себе.

Я поискал глазами своих спутников. Галя, как и я, сидит у стены, откинувшись спиной на камни. Улыбается. Значит, в порядке. Руфус подошёл к тому орку… тьфу, аррауку, что с порубленной рукой, тоже водит ладонями над раной. Интересно, экзорцист его лечит магией или демонов изгоняет? Ник тупо стоит в центре площадки – мы на верхушке башни, как я понимаю – и ошалело оглядывается по сторонам. Прилетело ему крепко, по лицу уверенно растекается здоровенный синяк, скоро глаз затечёт так, что будет смотреть на мир как Кутузов. Или Нельсон. Хотя нет, он же у нас волшебник… значит, как Один.