Дмитрий Воронин - Возрождение

Арраукам на это было наплевать. Их вообще мало волновало, как к ним относятся жители этого мира. Только немногочисленные племена гномов, почти под корень изведённых эльфами, до появления людей претендовавших на безусловное господство в Эллане, изначально восприняли аррауков как союзников и друзей. Остальные поглядывали на клыкастых воинов из горных крепостей настороженно, не отказываясь от выгодной торговли, но и не упуская возможности проверить на прочность кладку древних укреплений. И то, и другое аррауки воспринимали как должное. Торговать? С радостью – гномы оказались не просто союзниками, а ещё и непревзойдёнными мастерами по металлу и драгоценным камням, сами аррауки тоже знали толк в ремёслах. Воевать? Ну, если людям и эльфам этого хочется…

Оррин налил вина в небольшую серебряную чашу, покрытую изысканным орнаментом – гномы делали, не иначе – пригубил. Люди предпочитали напитки покрепче, да и сам он, пребывая на Земле, отдавал должное и коньяку, и виски, и – под настроение – водке. Только вот сейчас требовалось не нажраться в дым, вспоминая былые совместные похождения или поминая тех, кому уже не встретиться за гостевым столом, поэтому слабое вино было в самый раз.

Первая чаша опустела на удивление быстро. Мясо было вполне съедобным, правда, на его вкус, специй тут явно недоставало. Опробовав остро пахнущий сыр (больше из вежливости) и впихнув в себя пару ложек каши, оказавшейся весьма неплохой, всадник снова перешел к мясу. Урмас от гостя не отставал и, судя по тому количеству еды, которое в считанные мгновения исчезло в глотке арраука, можно было предположить, что постился тот дня три, не меньше.

С некоторой демонстративностью наполнив чашу в третий раз и залпом осушив её, Оррин опустил посудину на стол донышком к верху, давая понять, что пришло время прекратить жевать и надо бы приступить к беседе.

- Третья чаша выпита, долг вежливого гостя уплачен, - хмыкнул хозяин, повторяя ритуал. – Итак, Оррин-горевестник, я буду ррад услышать твой рассказ.

Сейчас арраук говорил на родном языке, зная, что гость прекрасно его понимает. Избавившись от необходимости выговаривать привычные, но всё-таки немного чуждые слова языка людей, Урмас заодно почти утратил характерное раскатистое "рр", превращавшее его речь в грозное рычание.

- И всё-таки, почему горевестник?

- А что тебя удивляет? Вспомни, сколько рраз ты появлялся здесь накануне очередной войны, а сколько – просто так, заходил на огонёк. Не подумай плохого, друг, тебя здесь ценят и любят… но сегодня каждый, завидев тебя во дворе крепости или услышавший о твоём приезде, позаботится о том, чтобы как следует наточить меч и проверить, не прогнили ли рремни доспехов.

- Боюсь, в этот раз новости и в самом деле окажутся неприятными.

- Бррось, друг… Мы не воевали уже почти семь лет. Я и не упомню, было ли раньше столь долгое замирение.

- Лукавишь, - усмехнулся Фаррел. – Бывало и по десятку лет, и по три десятка.

- Три десятка лет, ха! – презрительно скривился Урмас. – За такой сррок мои соплеменники могут забыть, с какой стороны следует браться за меч. А это, сам понимаешь, не дело. Я уже с полгода получаю сведения, что эльфы готовят очередной поход.

- Насколько я знаю, поход уже начался.

- Пустое… подножия Каэр Тора были не рраз политы и кровью людей, и кровью этих лесных уродцев. За стены им не пройти. Если хочешь, можешь и ты помахать мечом. В былые времена, помнится, тебе это приходилось по душе. Да и у меня молодняк нуждается в хорошей дрраке, сам понимаешь, тренировки и настоящее дело – вещи разные.

Он посмотрел на перевёрнутую чашу, вздохнул и, придав ей обычное положение, снова наполнил. Традиции традициями, но беседовать "на сухую" не было в правилах ни у одной расы.

- И вообще, дрруг, я не понимаю, что тебя беспокоит. Ты, конечно, приехал не для того, чтобы навестить старого Урмаса, но меня не столько заботит предстоящая осада, сколько тень над твоей головой.

- Тень? – вскинулся Оррин. – Какая тень?

- Не дёргайся, дрруг. Это просто образ – так у моего народа говорят о человеке, чьи печали столь велики, что уже неспособны удерживаться внутри и прорываются наружу. Иных неплохо бы похоронить вместе с этими горестями, друзьям же д о лжно помочь.

- Знаешь, Урмас, - медленно протянул Фаррел, - я всегда гордился тем, что ты называешь меня другом. И, не буду скрывать, в этом мире у меня найдётся немало знакомцев, но друзей среди них единицы. Только вот подозреваю, что явившись сюда, я рискую потерять друга.

- Настоящего дрруга потерять нельзя, - убеждённо заметил Урмас. – Настоящий дрруг остаётся таковым всегда. И даже смерть этого не меняет, он будет жить в твоей памяти и в твоём сердце. Так что рассказывай о своей беде, Оррин, подумаем вместе, как помочь.

- Рассказывай… - вздохнул всадник. – Если бы это было так легко. Скажи, тебе знакомо слово ша-де-синн?

Словно порыв ледяного ветра пронёсся по каменным палатам, заставив ровный свет магических шаров дрогнуть и заметаться по низким сводам. Урмас молчал, сверля собеседника резко помрачневшим взглядом, и медленно барабанил толстыми пальцами по поверхности стола. Короткие, но очень прочные когти, способные, при необходимости, послужить и оружием, при каждом ударе оставляли на старом дереве глубокие зарубки.

- Ты или она? – наконец подал голос старый воин.

- В смысле?

- В смысле, суаши. Ты или она?

- Значит, слово тебе знакомо, - криво усмехнулся всадник. – Нет, не я. Да и девушка не суаши… пока. Но скоро может стать, если доживёт. Дело в том, что…

- Погоди, - прервал его Урмас. – Погоди, дрруг. Прежде, чем ты начнешь рассказывать, послушай другую историю.

Он повернулся к двери, за которой, как помнил Оррин, стоял стражник, и рявкнул:

- Глорр, зайди!

Тут же распахнулись тяжёлые, в ладонь толщиной, створки, и на пороге вырос боец в лёгкой кольчуге и с мечом на поясе. Оррину стоило немалого усилия заставить свои лежащие на столе руки не шелохнуться, не дёрнуться к рукояти клинка.

- Принеси Глаз Тора.

Хлопок кулака о глухо звякнувшие стальные кольца, и воин словно испарился.

- Что такое Глаз Тора? – осторожно поинтересовался Фаррел.

- Увидишь. Ты прав, это слово мне знакомо.

Он снова помолчал, словно собираясь с силами перед тем, как рассказать гостю нечто важное, затем заговорил медленно и с явно прорывающейся в голосе болью.

- Суаши появились на Арраксе три больших цикла назад. По местному счету это выходит лет эдак с тысячу [63] Соотношение времени Земли и Элланы составляет примерно три к одному, следовательно, пришествие аррауков в Эллану состоялось приблизительно три тысячи лет назад по счёту Земли… впрочем, об этом упоминалось и ранее. , или немногим больше. Они просили убежища, и их было мало, десятка полтора мужчин и женщин, трое детей и с полсотни слуг. Старейшины аррауков никогда не отказывали в милости тем, кто не может сам за себя постоять. Мой народ не отличается кротостью нрава, но сражаться интереснее с сильным противником. Бывало, в цитаделях выхаживали и раненых вррагов, ибо законы чести и милосердия сильнее вражды. Что вражда? Сегодня она есть, а завтра никто уже и не вспомнит, из-за чего произошла размолвка, почему зазвенели клинки. И те, кто дрался по разные стороны крепостных стен, сядут за один стол.