Дмитрий Воронин - Возрождение

Похоже, Глаз был установлен над воротами так, чтобы обозревать не слишком широкий двор крепости.

Повсюду толпились аррауки – одни в пластинчатой броне, другие в лёгких кольчугах, а иные и просто в обычной одежде. Мечи в ножнах, увесистые топоры на длинных рукоятях укрыты чехлами, арбалеты, способные с сотни шагов проломить толстую нагрудную пластину доспеха, разряжены. Глаза всех собравшихся смотрят вниз, буравя каменные плиты, выстилающие крепостной двор.

В дальнем от ворот углу шестиугольной площади неподвижными изваяниями застыли люди… вернее, суаши, которых от людей и не отличишь без генного анализа. Дюжина взрослых. Трое детей. Лиц не разобрать, только фигуры. И к ним неспешно приближаются трое. Вот осталось десяток шагов, полдесятка…

Наверное, человек в подобной ситуации обязательно что-нибудь сказал бы. Например "Что ж, вы долго бегали от нас, но всему приходит конец и теперь вы умрёте". Или, если короче, "Вот мы и встретились снова". Может быть, совсем коротко "Вот и всё". Так устроен человек, что, потратив время и силы на преследование, ему просто необходимо хоть на мгновение продемонстрировать торжество победителя. Не силой, поскольку в этом уже никто не сомневается, а на словах. Дать ощутить обречённость… может, вызвать попытку вымолить пощаду.

Ша-де-синн не замедлили шага. Просто в один миг выскользнули из ножен белые, словно отлитые из молочного стекла, клинки, синхронно взлетели вверх… и опустились. Фонтаном ударила первая кровь, пятная серые шестигранные плиты – а мечи взлетали и рушились снова и снова. Падали женщины, дети… Никто – в том числе и мужчины суаши, не пытался оказать сопротивления. Они были неважными воинами – для этих ролей существовали специально созданные слуги, рефлексы которых многократно превосходили средний уровень, а навыки владения оружием закладывались прямо на этапе конструирования. И магами они, зачастую, были более чем средними… нет, если вести речь о тонком манипулировании магическими потоками, позволяющими управлять геномом, подчинять себе метрику пространства, управлять развитием живых организмов или совершать иные "чудеса" из области высшего знания, то в этом деле равных суаши не было. Но там, где требовалось ударить грубой силой, обрушить на противника потоки огня, льда, ветвящихся молний, призрачной, но от этого не менее смертельной, каменной шрапнели – там суаши пасовали. Они могли создать чрезвычайно опасных слуг-магов, но сами редко достигали в боевой магии сколько-нибудь значительных высот. Они могли сконструировать химер, внушающих ужас одним своим внешним видом, но, привыкнув полагаться на слуг, не могли защитить себя сами. А в этот раз и не пытались – просто стояли и ждали смерти.

Всё было кончено очень быстро. Последний раз взмахнув мечами – уже не удара ради, а чтобы стряхнуть с белых лезвий потёки крови, убийцы так же синхронно развернулись и двинулись к выходу из крепости. Оррин видел, как стискиваются пальцы аррауков на рукоятях мечей и топоров – но ни одно лезвие так и не увидело свет. Он знал причину – приказ кланового вождя для воинов рода священен. Тот же Урмас – пожелай он, и все бойцы Каэр Тора лягут костьми, пытаясь защитить Фаррела и его спутницу. Пожелай иного – и сколь бы сильны ни были симпатии аррауков к всаднику, в прошлом дравшемуся с ними плечом к плечу на этих стенах, его поднимут на мечи в мгновение ока. Может, потому эльфам и людям так и не удалось взять ни одной горной крепости – эльфы по натуре законченные эгоисты, люди склонны действовать в порыве чувств, иногда за пределами и логики, и целесообразности.

- Вы выполнили условия договора, - тихо сказал Оррин, бережно опуская древний прибор в бархатное ложе шкатулки. – И они ушли?

- Ушли. Да, друг, они соблюли все договорённости. Не прошло и пары дней, как ша-де-синн исчезли из нашего мира. Но кое-что они оставили.

Догадаться, о чём шла речь, было нетрудно.

- Память.

- Верно. Вождь, чьим именем никогда не назовут ребёнка, покончил с собой на третий день, когда убедился, что захватчики исчезли. Он счёл, что его жертва была не напрасной, и я не могу сказать, что многие из тех, кого в тот день не было в Каэр Торе, считали иначе. Нам – ты понимаешь, что я говорю о моём клане – не предъявляли обвинений. Нас не упрекали в тррусости. Нельзя упрекнуть в чём-либо арраука, выполнившего однозначный приказ вождя клана. Нам не плевали в спину… но мы, каждый, чувствуем эти плевки до сих пор. С этим чувством рождаются наши дети, с ним родился и я. Тот, кто стал новым клановым вождем, совершил ранее немыслимое – он обратился ко всему клану с вопрросом, что делать и как жить дальше. И мы – вернее, наши предки, но я не отделяю себя от тех, кто в те давние времена сам выбрал для себя кару, не пощадив и грядущие поколения – решили, что более недостойны ходить по земле Арракса и дышать его воздухом. Место, где клан выменял жизнь за честь, перестало быть нашим домом.

Урмас снова глотнул вина и с силой впечатал драгоценную чашу в доски стола, так, что остатки благородного напитка фонтаном ударили вверх.

- Многие в этом мире считают, что аррауки пришли сюда, спасаясь от беды, с которой не могли справиться их мечи. Теперь ты знаешь, что так оно и было. Только вот эту беду мы принесли с собой. Мы дали этой кррепости, первой из построенных в Эллане, имя Каэр Тор, чтобы каждый день и каждый час помнить о том, что привело нас сюда. И ни одно из наших укреплений не получит названия Каэр Урранг или Каэр Дирт, ибо это осквернило бы память тех, кто сделал горький, но верный выбор.

Он помолчал, а затем заговорил уже нормальным тоном.

- Есть ошибки, друг мой, которые совершают лишь раз. Поэтому, если по твоим следам идут ша-де-синн, аррауки встанут на их пути. Все как один. И если придётся умереть… мы умрём с легким сердцем, зная, что наши души получат пррощение за то, что совершили наши предки.

- Спасибо, Урмас, - вздохнул Оррин, всё ещё находящийся под впечатлением от увиденной картины трёхтысячелетней давности. – Спасибо, но, клянусь, я бы не хотел, чтобы кто-то умирал лишь потому, что очутился не в то время и не в том месте. Да, девушка, которая приехала со мной, пока что не суаши. Это сложно объяснить, так что просто поверь мне на слово. Но она несёт в себе зерно истинного суаши и уже почти подошла к тому возрасту, когда это зерно проклюнется в ней. И ты верно понял, я чувствую, что ша-де-синн идут по её следу. Появятся ли они здесь одновременно с отрядами людей и эльфов, или сочтут нужным их опередить – не знаю. Охотники никогда не упускали случая выполнить грязную работу чужими руками, картина, что ты показал мне, рассказывает скорее об исключении. Они пожелали показать свою силу, свою власть над жизнями жертв – но демонстрация эта предназначалась не обречённым суаши, а вам и только вам.