Алексей Калинин - Война кланов. Охотник 2 [litres самиздат]

– Не тормози! – кричит Иваныч в мою сторону и шлепает по рюкзакам, подталкивая к самолету.

Похожий на нахохлившегося сокола, самолет двигается по полосе разгона. Опущенная платформа в задней части начинает понемногу подниматься.

Мы мчимся, не разбирая дороги, под ногами бетонные плиты меняются на заросшую травой землю, и опять на плиты. Оглушительно воют турбины, сухой воздух разрывает от воя, криков раненных людей, непрекращающейся стрельбы.

Огромная белая птица приближается, вырастает в размерах, под задорно поднятым хвостом закрывается огромный люк. Турбины ревут, разгоняя по земле тучи пыли, ошметки травы. Иваныч бросается наискосок к белому борту, рукой показав двигаться за ним. Я бегу изо всех сил, мог бы в скорости составить конкуренцию гепарду, но Иваныч всё равно опережает меня. Ненамного, но опережает.

Рюкзаки со всей дури колотят по хребту, словно кто-то хлещет меня боксерскими перчатками, пот заливает глаза, ноги спотыкаются о комья земли на поросших травой участках.

Сзади выстрелы, крики, вой. Впереди величественная птица…

Закрывающийся люк оказывается в паре метров от нас, Иваныч забрасывает свой рюкзак и, ухватившись за стойку, плашмя падает на дорожку люка. Тут же протягивает мне руку и перехватывает в прыжке к борту. Воздухом из турбин едва не сорвало рюкзаки со спины, но вот и я шлепаюсь рядом с берендеем.

– Добежали! Ну, молодцы! – басит над ухом невидимый человек.

Сильные руки цепляются в затрещавший шиворот и затаскивают внутрь грузовой кабины.

Сверху опускается железная стена, закрывая от глаз голубое небо, поднимается пол люка. Мы с Иванычем, тяжело дыша, лежим на трясущемся полу грузового отсека, когда в почти закрывшейся щели появляется серый силуэт. Перевертень запрыгивает на поднимающуюся рампу, когти скребут по ребристой поверхности, и чудовище кидается ко мне.

Разинув пасть, похожую на новенький капкан, зверь с белой отметиной на лбу ухватывает воздух, взамен моей одёрнувшейся ноги. Носком другой ноги я поддаю какую-то валяющуюся железяку. Перевернувшись в воздухе, она врезается в оскалившуюся морду. Возникает де-жа-вю, словно это происходило со мной – перед глазами проносится та ночь, когда я швырнул в перевертня монтировку. Взмахнув лапами, перевертень пытается удержать равновесие. Рампа почти поднимается, оставив небольшую щель.

Автоматная очередь оглушительно грохочет в закрытом помещении, взвизгнувшую тварь выносит наружу. Рампа лязгает, закрываясь целиком. Я облегченно выдыхаю и поворачиваю голову. В ушах звенит от раскатов и разрывов пуль. Пол методично вибрирует за спиной.

В большом грузовом отсеке по бортам прижимаются откидывающиеся сиденья, в центре можно устроить большую дискотеку. Светлый пластик окутывает детали обшивки, то тут, то там светят встроенные лампы. Над нами висит платформа, я замечаю на ней ещё два ряда сидений.

У круглого окна стоит кряжистый мужчина в пятнистой форме, руки сжимают автомат Калашникова. Немигающие глаза смотрят в окно, морщинки на лбу собрались в четыре ломаных линии, мясистый нос встревожено раздувается. Черный ежик волос прикрывает кожаные складки на затылке. Он напоминает мощный пень в лесу, когда основание может простоять века и после того, как упавший ствол сгниет.

– Хорошо парня выучил, Иваныч! Добре бьется! – низким голосом говорит человек и кивает на иллюминатор.

Мы с Иванычем подошли к нему, самолет как раз поднимается вверх, но отлично видна картина, как на перекинувшегося Вячеслава прыгают перевертни. Богатырская фигура качается как тополь при ураганном ветре: то пропустит мимо себя перевертня, то махнет лапой так, что другой отлетает и пытается подняться. Несколько обнаженных человек лежат в изломанных позах, краснея кляксами крови на телах. Вот Вячеслав сбивает одного на лету и добавляет лапой сверху, втоптав в зеленую полосу. После Славиного удара перевертень отползает с перешибленным позвоночником.

Берендей действительно лихо расправляется с противниками. Так было до тех пор, пока в один момент нападавшие не поворачивают лохматые головы в сторону от нашего самолета. Словно прислушиваются к чему-то. Потом, синхронно развернувшись, перевертни кидаются туда, откуда появились.

Вячеслав несется за перевертнями, слегка забирая вправо – очнулись десантники и застрочили вслед убегающим зверям. На полоске бетона остаются лежащие тела. Вячеслав бежит, припадая на переднюю лапу, пока не падает ничком на землю, похоже, что стрелки попадают и в него. Однако, он находит в себе силы подняться и мчится дальше, пока не пропадает из виду. Надеюсь, что с ним будет всё в порядке.

– Ну, здравствуй, охотник! За что же тебе такая честь, что в провожатые вызвался самый старый берендей? – окликает меня сопровождающий.

Я откидываю сиденье и сажусь на жесткий пластик. Судя по тому, как переглянулись и обнялись человек в форме и Иваныч – знакомы они давно.

– Здравствуйте, сам поражаюсь такому везению. Ещё бы объяснили – куда меня провожают и почему с такой навязчивой свитой! – я киваю на иллюминатор.

– Так ты ничего не знаешь? – мужчина чешет затылок и удивленно поглядывает на Иваныча.

– Вот эту фразу я слышу постоянно… Игра такая мудреная? Блин и каждый раз звучит такое удивление: «Ты ничего не знаешь?» Надоело, честное слово! Создается ощущение, что соседский Тузик и то больше меня знает, но молчит как партизан! Хоть бы кто-то объяснил, вместо того, чтобы закатывать глаза и этак натурально удивляться! – я не выдерживаю и срываюсь на крик.

Нервы ни к черту…

– Чего это с ним? – кивает на меня военный.

– Переволновался, – отвечает Иваныч.

Отвечает так спокойно, будто военный поинтересовался: «Который сейчас час?» Это спокойствие становится последней каплей.

– Спасибо, конечно, что помогли и выручили! Нервы не выдерживают, когда куча вопросов, а вместо ответов только попытки убить. Это же кому так я понадобился, что снарядили орду перевертней для поимки? А когда спрашиваю, так сразу – молчи!!! Михал Иваныч, может, расскажете, почему вы меня так опекаете?! – я со злостью швыряю рюкзаки.

«Зеленые лягушки» шмякаются о стенку и прокатываются пару метров. Мужчина в форме следит за полетом рюкзаков и смотрит на меня тяжелым взором, словно огромным бревном прижимает к стене.

– Высказался? А теперь слушай сюда, истеричка! Пока твою драгоценную задницу уносит самый надежный самолет доблестной гвардейской дивизии, на земле осталось лежать около двадцати парней! Двадцать жизней отданы за то, чтобы ты сейчас здесь визжал и ругался?! Да я тебя сейчас сам выброшу и хреном перекрещу во всю спину вместо парашюта! Вещами кидаться будет! А ну подними немедленно, щенок!!! – рявкает военный.