Алексей Калинин - Война кланов. Охотник 2 [litres самиздат]

Вячеслав крутит настройки рации, но так и не получается выявить волну. Раздраженно сжимается лопатообразная ладонь, и мелкие осколки падают на коврик. Михаил Иванович не спускает глаз с дороги, тоже включает мигалку.

Под пронзительный рев сирены мы обгоняем машины, которые испуганно прижимаются к обочине. Сзади нас постепенно настигает завывающая машина.

Я вижу, как высовывается по пояс человек с пассажирского сиденья и прицеливается в нашу сторону.

Ого, как в киношный боевик попал!

Подтвердив мои мысли, раздается выстрел – на заляпанной поверхности бокового зеркала возникает неровная дыра. От дыры к краям по стеклу разбегаются ломаные трещины, на ухабах и ямах вываливаются блестящие кусочки. Я невольно вжимаюсь в сиденье.

– Твою же мать! Так ведь и попасть могут! – Вячеслав поворачивается ко мне, протягивая найденный пистолет. – На-ка вот, пульни им в ответку, пусть хоть немного испугаются. Покажи, как ты белке в глаз попадаешь!

– В какой глаз, Слава? Там люди, а не перевертни! Сашок, по колесам старайся, особо не высовывайся! – Иваныч крутит рулем, обгоняя дряхлую «Волгу».

– Эх, а так хотелось хотя бы раз! Всего один разик попасть менту в глазик! – бормочу я, опуская стекло.

Вячеслав усмехается, оценив шутку, Иваныч бурчит что-то вроде «эх, молодежь». Сзади раздается ещё один выстрел, пуля вскользь шаркает по двери. Сдирается краска, обнажается белый металл, треснувший лак прыскает мелкими пластинками. Голова инстинктивно вжимается в плечи. Малоприятное ощущение – ожидание прилета пули…

С догоняющей машины кричит громкоговоритель, приказывая остановиться у обочины.

– Давай! – вопит Вячеслав, видя мою нерешительность. – А то ведь остановимся.

– Ага, сам отдал пистолет, а теперь «Давай». Хитрозадые все пошли! – я пародирую обычное ворчание молодого берендея и высовываюсь в окно.

Ветер дует в затылок с такой силой, словно стремится пробить черепную коробку и остудить воспаленный мозг, машину трясет неимоверно. Вспоминается почему-то дуэль Пушкина с Дантесом, но я тут же отгоняю картинку финала этой драмы. Очень не хочется становиться на место великого поэта.

С левой руки стрелять непривычно, поэтому первый выстрел выбивает асфальтную крошку у колеса, пуля уходит рикошетом. В руку бьет отдачей, газовый запах рвет по ноздрям, но преследователи слегка сбавляют скорость. Стрелявший преследователь юркает обратно в машину. Маленький, но всё же результат.

– Ты постарайся быстрее стрелять, чтобы успеть под колесом яму вырыть! – не может удержаться от подколки Вячеслав.

Выстрел со стороны догоняющих заставляет пригнуться за сиденьем, пуля срывает ветровик, пройдя недалеко от круглой головы Вячеслава. Это заставляет его прикусить язык. Ветровик обиженно прыгает по асфальту, словно брошенный неумелой рукой бумеранг. Иваныч жмет на газ, не отвлекаясь на нас. Машина виляет, не дает прицелиться, но и не подставляется мишенью.

– А если в бензобак попадут? Взлетим же! – Вячеслав оглядывается на Иваныча.

– Такое лишь в кино бывает, на самом деле пробьют бак, и мы остановимся без топлива, – Иваныч криво усмехается.

– А-а, ну тогда ладно! А то погода нынче не летная! – бурчит Вячеслав, глядя, как меня откидывает при резком маневре.

– Саша, постарайся подстрелить их, иначе на подъезде возникнут проблемы! – грохочет Иваныч.

– На подъезде к чему? – новый выстрел пробвает заднее стекло, на сиденье падают мелкие осколки, пуля делает дырку в обшивке потолка.

– Ты так ничего и не понял: меньше говори, больше слушай! – уклоняется от встречной машины Иваныч.

Включен режим охотника

Я прицеливаюсь, на краткий миг реальность перестает существовать, остается прозрачная линия мушка-колесо. Выстрел и вновь отдача бьет по ладони. Вырванный клок черной резины отлетает в сторону. Преследующую машину тянет вправо, она на глазах оседает на ведущем колесе. От искрящего диска черными хлопьями отлетают куски шины.

– Ой, красавчик! Можешь же, когда захочешь! А то все мама, мама! Молодчик! – Вячеслав от избытка чувств даже высовывается наружу и стучит ладонью по бицепсу согнутой руки.

Водитель пытается справиться с управлением, но, сбрасывая скорость, преследователи неминуемо отстают. Я почти явственно слышу мат в подбитой машине. Она превращается в точку на горизонте, когда издалека доносятся торопливые хлопки, однако ни одна из пуль не касается нашей спасительной лодочки.

– Скоро! Совсем скоро! – цедит Иваныч, стараясь удержать вырывающееся рулевое колесо.

Не успеваю я облегченно вздохнуть, как на глаза попадается поле, вернее то, что на нем происходит. По широкому полю катится темно-серая волна. Сквозь мелькание придорожных деревьев виднеется бегущая свора оборотней.

Есть истории про человека, который, пройдя пустыню, умирает в шаге от оазиса. Обидно, когда преодолеваешь невероятные препятствия, рвешь нервы, вытягиваешь жилы из себя и запинаешься на последнем шажочке.

Последний прыжок и ты победитель!

Немного расслабляешься, чувствуешь себя на высоте.

Добрался! Смог!!!

И в этот момент коварная судьба подбрасывает невысокую ступеньку, а сил на нее и не осталось. Хватаешься за любую соломинку, за любые впадинки, но горькое разочарование накрывает с головой. И желанная победа ускользает прочь – к более удачливому и собранному человеку.

Такое же ощущение возникает у меня, при виде катящейся волны. Десять, тридцать, пятьдесят особей мчатся нам наперерез.

– Ребята, посмотрите направо, у нас гости! – я окликаю берендеев.

– Эх, и ё-ё-ё! – протягивает Вячеслав. – Где же мы их хоронить-то будем?

– Ничего, успеваем! – кидает взгляд на волну Иваныч. – Ещё десять минут и на месте.

Асфальт временами пропадает, уступая место зубодробительной брусчатке. Где-то далеко воет милицейская сирена, словно ей в ответ тянется волчий вой, на который отвечают лаем местные собаки. Мы проезжаем мимо одноэтажных построек. Домами назвать можно с большой натяжкой, но люди жили и называли.

Пегая коза у синего забора встает на дыбы и, выдернув колышек, мчится прочь от далекой волны. Проскочив за задним бампером, обезумевшая зверюга летит по дороге. Колышек на веревке скачет следом, подпрыгивает на камнях и бьет козу по бокам, добавляя страха испуганному животному. Я успеваю заметить, как вдогонку за козой бежит пожилая женщина, державшаяся за поясницу.

– Твою же маму расцеловать за телеграмму! Сколько же их, – Вячеслав напряженно вглядывается в проблески далекого поля, где серые точки увеличиваются в объемах.

За серой тучей катится черный комок тьмы. Огромный оборотень – раза в два больше берендея. Такого я ещё не видел.