Вадим Калашов - Хольмганг [сборник litres]

– Как называлось селение, где жила твоя семья? – спросил бродячий скальд.

– Т-т-т-тог-г-галополь, – дрожащим голосом ответил отставной полководец. – Я жил в ег-г-го окрестностях.

– Тогалополь. Тогалополь. Ах, да! С него взяли кровавую дань драккары конунга Горви Злого. Горви Злой чем-то разгневал доброго вана Ньерда, и владыка морей забрал его корабли вместе со всеми воинами за два дня пути до родных фиордов. А драккары аугов грабили посёлки гораздо севернее Тогалополя. И то больше не грабили, а прикрывали остальных викингов от возможного ответа имперского флота. Но всё обошлось, басилевс опять опоздал.

– Всё обошлось? – с болью в голосе спросил Фома и медленно сел на палубу.

Молчание было долгим. Наконец, отставной полководец спросил молодого руса:

– Олаф, ведь ты всё знал. Знал, кто я такой и чего хочу от Чёрных братьев. Почему ты мне не сказал, что это могли быть другие Чёрные братья?.. Почему ты мне не сказал, что не все Черные братья черны душой?!

Олаф-рус пожал плечами.

– Если ты сам не допускал такой мысли, то как мог её допустить я?..

– Не притворяйся, у тебя ведь было такое предположение.

Да, было. Не предположение, а полная уверенность. Потому что Олаф знал, на что способны, а на что не способны Адилс и его родичи.

Способны они были на многое. И Марви, которому упоение собственной силой разрывало порой душу. И Ваги, считающий в глубине сердца всех людей, кроме себя, братьев и Гарви Немого, не стоящими никакого внимания. И Торальф, который не умел прощать и всегда карал смертью оскорбление, даже если его оскорбили в пылу гнева и потом принесли извинения.

Но каждый раз нежелание остаться в сагах в чёрном свете заставляло Чёрных братьев смирять подлых змей своей натуры и останавливаться в одном шаге от поступков, за которые мстят не одному человеку, а всему роду. Такими Марви, Ваги и Торальфа знал Олаф мальчиком, и такими они остались, когда он повзрослел.

Поначалу он предполагал, что могли найтись поступки, за которые Чёрным братьям племени аугов было не стыдно послать вызов, но потом понял, что ошибся – никто из них не изменился.

Что касается Адилса, то он не мог совершить позорный поступок даже в страшном сне. Точно так же, как и воспитавший его покойный Атли – самый старший из Чёрных братьев.

Но Олаф ничего не сказал, потому что тогда бы.

– … состоялся Великий Хольмганг! Даже если Флоси Среброголосый не закончит сагу, то этот хольмганг не забудут никогда! Может статься, из истории сотрутся имена их противников, но навек останутся имена Чёрных братьев!

Фома Колисандр молчал. Зато русы не могли сдержать восхищения поступком Олафа.

– Ура нашему славному воину! Благодаря его молчанию достойные воины попадут после смерти в достойный чертог, а не в страну злой Хель! – гудели драккары.

А Олаф-рус был горд собой. Те три саги, которые Флоси сложил о Чёрных братьях, являлись не лучшими в списке сказителя. Их скоро бы забыли. Другое дело та, в которой он расскажет потомкам о Великом Хольмганге.

Не приди на помощь Адилсу и его родичам Фома Колисандр со своей местью и Олаф-рус со своим молчанием, неизвестно попали бы после смерти эти воины в Валгаллу. Марви и Ваги всё больше внимания уделяли семье и забывали о походах. Торальф Ловкий умел хорошо сражаться, но не умел выбирать удачливых конунгов и потому его набеги были из тех, которые хочется побыстрее забыть. Да ещё и если вспомнить, сколько викингов носят то же прозвище «Чёрные братья», то шансы вечно-загорелых аугов прославиться в веках таяли, как весенний снег.

Олафу-русу было плевать на то, попадут ли в Валгаллу Марви, Ваги и Торальф, но он не хотел, чтобы чертога Одина избежал Адилс. Слава, которую лучший обоерукий мечник аугов стяжал в хольмгангах хороша, но для конунга Асгарда могла оказаться недостаточна.

Олаф знал, что в походах дети взрослеют быстрее. Он участвовал во многих набегах, Адилс – в одном. Поэтому Олаф считал, что Адилс ещё не совсем вырос и, значит, не поймёт его и будет мстить, как только заживёт рука. Вот только вначале Адилсу нужно вернуть уверенность в себе. На это потребуется не один хольмганг. А потом Олаф-рус уедет в самое достойное место Митгарда для человека, ищущего славу. В Империю. И если гонимый жаждой мести Адилс последует за ним, то тем лучше для него.

Но Фома Колисандр думал по-другому.

– Нет!!! – крикнул он и стал клочьями рвать седые волосы и царапать морщинистое лицо.

Его гребцы повисли ему на руках. Отставной полководец вырывался и кричал неизвестно кому полным страха, боли и запоздалого раскаяния голосом.

– Нет!!! Нет никакой вашей Валгаллы и никакого вашего Одина, глупые викинги! Есть суровый суд того, кто создал этот свет! Он ждёт после смерти каждого и не загубленными душами хвалятся на нём люди! Создатель простит солдата, который вынужден убивать, простит мирного человека, который убивал, защищая семью, но не простит того, кто убивал из мести! Потому что ЕМУ отмщение, и ОН воздаст! А я решил отмстить сам! Я знал, что Он будет после смерти судить меня той же мерой, что судил я! Но я верил, что Мессия за меня заступиться перед своим отцом, если это будут те, кто никаким раскаянием не получит рая! А что я теперь скажу Ему?! Кто-то из жрецов учит, что вы все язычники, а значит, злодеи, и убивать вас угодно Мессии. Но я-то знаю, что это чушь, потому что за полвека в армии перевидал викингов больше, чем они прочитали священных книг! Я знал это, потому что видел среди вас настоящих людей! Неужели Мессия бы не простил нечестивых заблуждений тому же Эрику Достойному – гвардейцу, что спас целый город ценой своей гибели?!..

Страшен был крик Фомы Колисандра, и никто не смел перебить его, хоть и непонятна была печаль старого полководца тем, кто верит в Тора и его молот.

– Я убийца! Я убил много людей, но убийцей не был, потому что был солдатом! А теперь я убийца! Будь ты проклят Олаф-рус со своим молчанием! Будьте вы все прокляты со своей тупой ненормальной логикой! Пустите меня! Я не стану себе ничего делать! Мне и так предстоят сорок посмертных мук за убийство невинных людей, чтобы я добавлял столько же за то, что убью себя!

Имперские викинги отпустили несчастного командира и отошли в сторону. Плачущий, как ребёнок, старик уткнулся лицом в собственные колени. Он ещё не знал, что испытания на сегодня не закончены. Что участь его ещё страшнее, чем он представлял.

– Старый шакал! Как ты. – крикнула с обидой девушка пустыни и бросилась на Фому Колисандра с кулаками.

Викинги Империи успели её схватить. Девушка пыталась вырваться, горько плакала и от волнения говорила на родном языке. Флоси Среброголосый переводил:

– Она говорит, что всё это время не могла понять, за что её сестёр похитили. Говорит, что пострадала ни за что. Ты решил, что именно её отец виновен в твоих бедах, но она клянётся, что род Абул-Масухара никогда не занимался набегами. Что некогда в пустыне было столько ненавистников её отца, что вместе им хватало денег нанять разбойников, выступающих под отцовским флагом, чтобы опозорить род Абул-Масухара.