Рик Форд - Странствие за Фарадоунами [ЛП, ред.sonate10, Linnea, с картинками]

На том и порешили. Уизен пожелал назавтра всем удачи и, поскольку луна в ночном небе уже спускалась, все звери задумчиво разбрелись по своим норам, логовам и гнездам, где продолжили обдумывать услышанную ими странную историю.

В воздухе повисло ощущение тайны, и среди животных, устраивающихся отдохнуть на то время, что оставалось от ночи, не было ни одного, кто в глубине души, под всеподавляющим страхом завтрашней Бойни, не испытывал бы легкой дрожи предчувствий.

Следующий день выдался ярким, ясным и прохладным; с синего безоблачного неба, если не считать нескольких деловито пересекавших его белых клочков, сияло солнце. По всему лесу слышалась капель, и ледяная корка, образовавшаяся на поверхности, начала оборачиваться рыхлым слоем больших влажных ледяшек, утопавших под ногой в снегу.

Брока внезапно разбудило настойчивое совиное уханье. Он кинул взгляд на Тару и ребенка; когда барсук ночью пришел с Совета, она крепко спала, и он не сообщил ей добрых вестей — что Совет согласился подержать уркку в лесу, по крайней мере, пока он не станет взрослеть. Сейчас она бодрствовала и, услышав его рассказ, порадовалась и успокоилась.

— Как необычно, — тихо сказала она, чтобы не разбудить дитя, — всего за одни сутки я к нему в самом деле привязалась, и, кажется, он мне доверяет, ему уютно со мной. Я так ужасно беспокоилась, что Совет может отобрать его.

— Вот что, — сказал Брок, — ты слышала оповещение Уорригала? Он у пруда; мы все условились, что он усядется там и громко заухает, когда увидит уркку на подходе. Ты, конечно, должна оставаться здесь внизу, пока они в лесу, и утихомиривать ребенка. Хотя шанс очень невелик, что они сверху услышат, как он кричит, но мы не должны рисковать.

— А ты куда собираешься? — спросила Тара.

— Поднимусь на поверхность посмотреть, что там делается. Не волнуйся; я останусь в проходе, просто высуну нос ровно настолько, чтобы что-то видеть. Очень хочется поглядеть, что выйдет из планов, которые ночью составлял Совет. Кроме того, Бруин уже слишком стар, чтобы днем выйти наружу — ему нужен сон. Он просил меня рассказать ему что и как.

Достигнув верха лаза, Брок осторожно высунул наружу черный кончик носа и взглянул влево-вправо, прежде чем двигаться дальше. Он делал по шажочку за раз, пока не увидел почти все поле впереди. Вокруг него оторвавшиеся от утренней кормежки кролики сотнями забегали в лес и исчезали в норах. Их предводитель Пиктор кричал им пошевеливаться, скакал вслед за ними и погонял, как пастушья собака, пока и сам наконец не исчез в дыре в центре рододендроновых кустов слева от Старого Бука. Еще барсук различил вдали нескольких зайцев, убегающих по полям, хотя не мог сказать, с ними ли Перрифут. Если бы только они могли опускать на бегу уши, подумал Брок, их было бы куда труднее высмотреть. Впрочем, они находились достаточно далеко от уркку, чтобы их не подстрелили, поэтому жертв не было.

Он видел, как уркку приближаются по полю. Зрелище устрашало. Их, похоже, было очень много, и все они вытянулись в одну прямую линию, как раз поперек поля. Они медленно шли в сторону Серебряного Леса со смертельными палками, направленными вперед и вниз. От строя шел гул разговоров, нарушавший утренние мир и спокойствие. Брок чуял неповторимый едкий запах самих уркку и другой, часто сопутствующий им: навязчивую дымную вонь, режущую нос и застревающую в горле так, что становилось трудно дышать. Эти запахи застаивались в лесу иногда на целые сутки, отравляя воздух и служа жутким напоминанием о смерти и страданиях, которые приносили уркку, ибо они исключительно редко заходили в Серебряный лес с иными целями, кроме убийства.

Достигнув самой кромки леса, линия остановилась и уркку на одном ее конце оглушительно закричали; воздух внезапно наполнился какофонией непривычных свистов, галдежа, гортанных выкриков и треском ломающегося подлеска. Этот шум шел из-за спины Брока, с тыльной стороны леса, и медленно приближался. То были загонщики.

Брок ждал с колотящимся сердцем.

Совсем близко от себя он увидал одного из уркку — тот стоял, расставив ноги и подняв к плечу смертельную палку, готовый убить все, что выбежит наружу; под расстегнутой курткой Брок видел здоровенное пузо, нависшее над ремнем; с багрово-красного лица свешивались дряблые брыли.

Стерндейл собрал своих фазанов в самой глубине леса, где рододендроны и подлесок росли так густо, что загонщики не могли сквозь них пробиться. Они засели там еще до зари, и Стерндейл тихо кудахтал, веля им оставаться на земле, держать головы низко, не задирать хвосты и, превыше всего, не двигаться, как бы близко ни подошли загонщики. Если они останутся на месте, то будут в безопасности, но если потеряют выдержку и взлетят, то считай погибли. Часть фазанов была из прошлогоднего выводка, имелось и несколько ветеранов — двух- и трехлеток; эти опытные птицы знали порядок, с ними было несложно иметь дело.

Выводок нынешнего года — вот с кем всегда трудно; их разводили и вскармливали уркку, держа их в клетках, пока достаточно не подрастут. Потом их выпускали в поля и леса вокруг поселений уркку и дважды в день кормили зерном с рук, поэтому они привыкли доверять врагам и ожидали от них только пищи и защиты. Молодняк, скорее всего, побежит к загонщикам, а не прочь от них, и поголовно неспособен уразуметь факт, что если они взлетят и их увидят, то в них будут стрелять и ранят или убьют. Стерндейлу много раз приходилось подолгу проводить с ними беседы и запугивать, но доходить до них начинало только тогда, когда очередному молоденькому заносчивому петушку, попрекавшему Стерндейла за старомодность и утерю хватки, в один прекрасный день разносил выстрелом пол-груди тот же самый недавно сыпавший ему зерно уркку. Трудность заключалась в том, что Стерндейл не мог объяснить (поскольку и сам этого не понимал), зачем уркку так утруждаться — сначала защищать птиц от отравления или смерти от любых естественных врагов, а потом, когда они полностью вырастут, собираться в группы и целеустремленно стараться перебить как можно больше фазанов. Как-то в беседе Уизен поведал ему, что уркку — раса созданий, наслаждающихся убийством и что они оберегали фазанов только затем, чтобы позже получить удовольствие, убивая их, но Стерндейл долгое время не мог в это поверить.

Загонщики приближались. Какофония завываний, свиста, криков понемногу придвигалась, хруст крошащегося подлеска оглушал. Это была самая трудная часть: постараться удержать свою стаю от паники. Стерндейл видел, как кое-кто нервно переминался с лапы на лапу, а в остекленевшем взоре безошибочно читался ужас.