Виктория Авеярд - Стеклянный меч [litres]

Интересно, будет ли у меня когда-нибудь возможность снова стать Мэрой.

– Кэмерон, я хочу, чтобы ты еще раз мне это показала, – говорит Кэл, указав на вращающийся план тюрьмы Коррос. – Остальные, как следует поешьте и потренируйтесь. Когда буря утихнет, собираемся во дворе.

Прочие вытягиваются по стойке смирно, не в силах ослушаться. Я училась говорить как принцесса, а Кэл всегда умел говорить как генерал. Он отдает приказы. У принца это хорошо получается – так его воспитывали. А теперь, когда у Кэла появилась миссия, определенная задача помимо маскировки и вылазок за новичками, все остальное отходит на второй план. Даже я. Никто не мешает ему сидеть и строить планы. Бронзовые глаза Кэла горят, отражая слабое свечение иллюзии, как будто она его заворожила. Гаррик стоит у него за спиной, послушно поддерживая картинку.

Я не иду вслед за остальными новокровками в глубь Ущелья, в туннели и норы, где можно потренироваться, не боясь повредить друг другу. Вместо этого я бросаю вызов буре и выхожу наружу, позволяя ледяному дождю окатить меня с головы до ног. Тепло Кэла остается позади.

«Я – девочка-молния».

Темные тучи, полные дождя и снега, кружатся над головой. Нимф или буря сумели бы с ними справиться. Будучи Мариэной, я лгала и говорила, что моя мать была бурей из Дома Нолле. Она могла управлять погодой, как я могу управлять электричеством. В Чаше Костей я призвала множество молний с неба, и они раскололи фиолетовый щит надо мной, защитив нас с Кэлом от приближавшихся солдат Мэйвена. Меня это ослабило, но теперь я сильна. Я должна быть сильной.

Я стою, прищурившись и не обращая внимания на обжигающе ледяные капли. Они проникают сквозь толстую зимнюю куртку, холодят пальцы на руках и на ногах, но те не немеют. Я чувствую все, что должна, от пульсирующей сети электричества под кожей до той штуковины за облаками, которая медленно бьется, как черное сердце. Она усиливается, по мере того как я сосредотачиваюсь на ней, и словно кровоточит. Нити статического электричества тянутся от вихря, который я пока не вижу, и сливаются с низкими дождевыми облаками. Волосы у меня на шее встают дыбом, когда новая буря обретает форму, треща энергией. Настоящая гроза. Я стискиваю кулак, надежно удерживая то, что создала, и надеюсь, что оно отзовется.

Первый удар грома напоминает чуть слышный ропот. За ним следует слабая молния, которая падает где-то в долине, еле видимая сквозь пелену снега и дождя. Следующая – уже сильнее. Она переплетена фиолетовым и белым. Я ахаю при этом зрелище, одновременно от гордости и утомления. Каждый удар молнии – восхитительное ощущение, но он вытягивает из меня ровно столько силы, сколько содержит.

– У тебя нет цели.

Килорн прислоняется к входу, стараясь не вымокнуть, насколько это возможно под свесом крыши. Вдали от огня он кажется резче и тоньше, чем обычно, хотя питается не хуже, чем в Подпорах. Долгие охоты и постоянный гнев берут свое.

– Наверное, это к лучшему, раз тебе непременно надо тренироваться так близко к убежищу, – добавляет он, указав на долину. Вдалеке дымится высокая сосна. – Но если хочешь отточить свои навыки, окажи нам всем услугу и поди прогуляйся.

– Ты со мной разговариваешь? – раздраженно спрашиваю я, стараясь дышать ровно.

Прищурившись, я смотрю на дымящееся дерево. Слабая молния ударяет в сотне метров от нас, совершенно не там, куда я целюсь.

Год назад Килорн смеялся бы над моими попытками и дразнил меня, пока не получил сдачи. Но его ум повзрослел, как и тело. Детские манеры исчезли. Некогда я их терпеть не могла. Теперь я по ним скучаю.

Он поднимает капюшон куртки, скрывая скверно стриженные волосы. Он не позволил Фарли обстричь себя почти под ноль, поэтому за дело взялся Никс, оставив Килорну неровную бахрому рыжеватых прядей.

– Ты позволишь мне лететь в Коррос? – наконец спрашивает он.

– Ты сам вызвался.

Улыбка, в которой расплывается его лицо, бела, как снег, падающий вокруг. А почему он так этого хочет? Почему не может послушать меня и остаться? Но Кэл говорит, что Килорн позволяет мне самой принимать решения. Значит, я должна позволить и ему.

– Спасибо, что заступился, – продолжаю я, и вполне искренне.

Он встряхивает головой, отбрасывая волосы с лица, ковыряет земляную стенку позади себя и с притворно равнодушным видом жмет плечами.

– Ты думаешь, что уроки этикета научили тебя убеждать людей. Наивная.

Наш смех сливается. Это звук давно минувших времен. В кои-то веки мы не такие, какими стали, а такие, какими были всегда.

Мы несколько недель не разговаривали, и я сама не сознавала, как соскучилась по Килорну. На мгновение я задумываюсь, не излить ли душу, но подавляю болезненный порыв. Мучительно все это удерживать. Килорн понятия не имеет про записки Мэйвена, про мертвецов, которых я вижу каждую ночь, про кошмары Кэла, которые не дают ему заснуть. Я хочу выговориться. Он лучше всех знает Мэру Бэрроу, как и я знаю рыбацкого мальчишку по имени Килорн Уоррен. «Но этих людей больше нет. И не должно быть. В таком мире они не выживут». Мне нужно быть другой. Человеком, который не полагается ни на что, кроме собственной силы. А с Килорном слишком легко вновь превратиться в Мэру и забыть об этом.

Тишина висит в воздухе, как облако пара от нашего дыхания.

– Если ты умрешь, я тебя не прощу.

Он грустно улыбается.

– Взаимно.

Странно, но в следующие три дня я отсыпаюсь лучше, чем за последние несколько недель. Усиленные тренировки во дворе вкупе с долгими размышлениями над картой всех доводят до предела. Вылеты за новокровками полностью прекращаются. И я по ним не скучаю. Каждая такая миссия приносила либо облегчение, либо ужас – то и другое сильно на мне сказывалось. Слишком много тел на виселицах, слишком много детей, которым пришлось расстаться с матерями, слишком много людей, оторванных от прежней жизни. К добру или к худу, я сделала это со всеми обитателями Ущелья. Но теперь, когда самолет стоит в лесу, а я сижу, размышляя над картами и планами, мной овладевает стыд иного рода. Я бросила тех, кто ждет спасения, совсем как ребят из Детского легиона, по словам Кэмерон. Сколько еще младенцев и малышей умрут?

Но я – это всего лишь один человек. Одна маленькая девочка, которая разучилась улыбаться. Я скрываю ее от остальных за маской сверхсилы. Но она никуда не девается – напуганная, отчаявшаяся, с широко раскрытыми глазами. Я отгоняю ее первым делом с утра, но она не дает мне покоя. Она всегда со мной.

Отсыпаются все, даже Кэл, который старается, чтобы люди как можно больше отдыхали после тренировок. В то время как Килорн становится разговорчивее и вновь возвращается в наш круг, Кэл все больше отстраняется. Как будто в его голове не осталось места для разговоров. Коррос уже поглотил мысли принца. Он просыпается раньше, чем я, чтобы набросать еще несколько идей – ими исписаны все клочки бумаги, какие нам удается добыть. Главный инструмент Кэла – Ада, которая запоминает сведения так старательно, что ее глаза, кажется, вот-вот прожгут дырки в карте. И Кэмерон тоже держится рядом. Несмотря на приказы Кэла, она явно переутомляется, под глазами у нее темные круги. Она всегда старается к чему-нибудь прислониться или сесть. Но девочка не жалуется, по крайней мере при других.