Александр Курзанцев - Инквизитор поневоле [litres]

Как оказалось, испуганные девчонки притащили мою бессознательную тушку, испачканную в собственной крови, в лазарет академии, но стоило местному лекарю разглядеть кольцо и знаки на одежде, как он тут же от греха подальше вызвал тревожную группу из инквизиции. Разобравшись на месте, что нападения на инквизитора не было, а причины такого моего состояния лежат в иной области, они тут же переправили меня сюда.

Прояснил ситуацию мне как раз старик-архивариус. Звали святого отца, кстати, брат Нерах.

Дело заключалось в том, что произошло сложение двух, нет, даже трех уникальных факторов. Первопричиной, конечно же, оказалось мое кольцо. В каком плане? Магия ментала, вплетенная в него, позволяла усиливать симпатическую связь между двумя субъектами и передавать часть энергии в направлении от инквизитора. Обратная передача исключалась, и реализовалось это, как я понял, глубоко на аппаратном уровне, дабы не вводить народ в искушение и не превратить в натуральных энергетических вампиров.

В частности, подобная связь возникала при зарегистрированном браке инквизитора и женщины с магическим даром. Некоторым откровением для меня стало то, что брак здесь был не просто записью актов гражданского состояния. Он действительно закреплялся некими узами, связывая супругов магически. Вне такой связи передача энергии не работала.

С девчонками меня, разумеется, брачные узы не связывали, но тут сработал второй фактор – вассальная клятва. Причем если брак подразумевает связь равноправную, то вот магический вассалитет априори дает вассалу больше, а значит, приток энергии от меня к девушкам усиливался.

И третьим фактором являлось наличие одинакового дара. Вот это уже было просто комбо. Девчонкам хватало одного поцелуя, но впятером они загнали меня чуть ли не в кому.

В конце своего объяснения Нерах с легкой ехидцей в голосе настоятельно посоветовал в интимную связь, пока специалисты по ментальной магии не сообразят, как можно снизить воздействие, с девушками не вступать. Последствия предсказать не брался даже он.

Я, конечно, заявил, что о таком и не думал даже, но старичок, глубокомысленно покивав, явно мне не поверил. И зря. Я девчат воспринимал скорее как младших сестер. Или, по крайней мере, старательно себя в том убеждал.

Как-то незаметно разговор зашел о ментальной магии. И чем больше я про нее узнавал, тем больше она казалась мне какой-то, говоря игроманским сленгом, имбой. То же кольцо – я просто не представлял, как можно было создать настолько сложный артефакт.

Местные маги ментала, к слову, не представляли тоже. Наследие ушедшей империи, так-то. Инквизиторы могли им лишь пользоваться, создать подобные им оказалось не под силу.

Мощь империи Ларт зиждилась именно на магах ментала. Они-то первыми и пали под ударами наступающих нелюдей и нежити, что правильно оценили противника и где напрямую, а где диверсиями буквально в считанные дни почти полностью уничтожили привыкших к безопасности менталистов.

Вот и пришлось легализовывать все запретные магические школы, чтобы хоть как-то, хоть что-то противопоставить врагу.

Слово за слово, разговорившись, я неожиданно узнал, что книга, в которую я с рождения был вписан для зачисления в академию, тоже артефакт, созданный магией ментала. И вписаны туда далеко не все ученики академии.

Вообще широта научной мысли магов прошлого поражала. К примеру, они умудрились установить, что внутренняя магическая искра у сильных магов с их смертью не растворяется в мировом магическом поле, а остается где-то там, в неизведанном нечто, и впоследствии, спустя годы, десятилетия, а то и столетия, может снова проявиться у совершенно случайного новорожденного, причем в произвольном мире юниверсума. Никакой личности прошлого мага эта искра не несла, происходила просто передача сильного дара. Механизм явления, впрочем, так и не был описан в точности.

Тем не менее каким-то образом маги сумели составить своего рода каталог нескольких тысяч таких искр и через ментал привязать к артефакту. Стоило искре пробудиться в новом теле, как в книге появлялась соответствующая запись. И когда наступал срок, посланник академии по этой записи через ментальную привязку мог спокойно телепортироваться прямо к будущему ученику, чтобы забрать в академию.

Похоже, вся моя быстрая прогрессия в даре была не в последнюю очередь обусловлена сильной искрой, доставшейся от кого-то из магов прошлого. Интересно, не это ли подтолкнуло архимага одобрить мое поступление на кафедру проклятий?

Провалялся в госпитале я несколько дней, к счастью, обошлось без особых последствий для здоровья. После чего вернулся в академию и постепенно влился в суматошную круговерть из посещения никуда не девшихся учебных занятий вперемежку с попытками вести более-менее упорядоченное наблюдение за гостями из зарубежья, одновременно приглядывая за аватаром, продолжающим ходить смурнее тучи, и умудряясь при этом как-то находить время на сон.

Нет, подвижки с Вигиром были. На меня волком он уже не смотрел, но вот на других представительниц студенческого сообщества «метлы и ступы», как я завуалированно прозывал ведьм, начинал поглядывать с каким-то даже испугом.

А все почему? Да потому, что уже два раза старшекурсницы чуть не изнасиловали его прямо в парке академии. Благо я повесил на него следилку, и отклонение от привычного маршрута после занятий мигом выдернуло меня с чердака для проверки.

В первый раз я успел, когда они только-только стащили с него штаны. Две оголтелые двадцатилетние девахи, навалившись и тыча сиськами юноше в лицо, удерживали его на земле, а третья в это время сноровисто стаскивала портки с брыкающихся ног.

А вот во второй раз я позорно отвлекся, и уже более многочисленная группа ушлых студенток, обездвижив парня собственными телами и обезоружив бесцеремонными развратными действиями, смогла не только оголить его нижнюю часть тела, но и оседлать верхом, причем право быть первой «наездницей» зарабатывалось как бы не в честном бою, судя по фингалам и растрепанным волосам.

Надо ли говорить, что самые наглые и боевые ведьмы со старших курсов выглядели отнюдь не хрупкими и миниатюрными феями с кукольными личиками? Матерые пэтэушницы монументальных форм, цинично раздевшие паренька и пытающиеся всеми способами пробудить в нем мужскую силу – вот что предстало перед моими глазами.

И все бы у них получилось, если б у парня… просто не встал.

Ох, как же я его понимал. Такой стресс-то. Там и у меня бы не поднялся.

Стоит ли рассказывать о том, что кричали ему вслед разочарованные бабищи, не получившие желаемого? «Гомик-импотент» было самым ласковым из сотрясавших воздух прозвищ.