Геннадий Башунов - Не люди

– Я готов заплатить эту цену, – твёрдо сказал охотник. – Готов стать рабом этих людей, лишь бы избавиться от Урмеру.

Пастухи всегда сторонились остальных, приходя в город лишь на Йоль, как хуторяне. Но если хуторяне жили оседло, заграбастав себе пшеничное поле, то пастухи скитались по берегу озера, иногда забираясь глубоко в леса. Они почти никогда не приближались к Бергатту, но пару раз в год их можно было заметить около города. Впрочем, обычно кочевники проходили мимо, лишь выменивая шкуры, шерсть и мясо на одежду, овощи и прочую снедь. Никто не знал, сколько их точно, поговаривали, что около тридцати человек. Никто не хотел иметь с ними дело дольше, чем того требовалось.

К пастухам уходили те, кому не было места в городе или на хуторе. Кто-то сбегал от семей. Кто-то решал провести с изгоями свои последние дни перед уходом к Другу. И изгои принимали каждого. Но не каждый уживался с ними. Куда девались те, кто не смог жить в новой семье, все догадывались, хотя это и не обсуждали. Жизнь кочевников была даже более суровой, чем у горожан, и вряд ли кто-то стал бы таскать за собой балласт.

Кажется, сейчас главой пастухов был Крамни, старший брат покойного Керага. Он ушёл из города пять лет назад. Говорили, что влюбился в пастушку. Но Хасл знал правду. Крамни изгнал отец охотника за какие-то грехи, о которых тогда ещё сопляку-сыну Варл ничего не сказал.

Искать пастухов можно было долго – они могли пасти свои стада где угодно. Но, к счастью, три дня назад их видели рыбаки – кочевники выменяли у них улов на вяленую козлятину и шкуры и двинулись к дальнему концу озера. Конечно, точного их местоположения сказать никто не мог, но хоть какой-то ориентир у Хасла появился.

Могильщик сочно хрустел яблоком (он набил ими полные карманы, когда путники проходили сад, в котором Велиона два дня назад прихватили рыбаки), Хасл, занятый своими мрачными думами, вышагивал следом. А в десяти шагах позади плёлся Эзмел. Старик наотрез отказался разговаривать, сославшись на боль, но пообещал, что выложит всю известную ему информацию, когда они найдут пастухов. Выглядел рыбак, откровенно говоря, плохо – его колотила жестокая лихорадка, видимо, сказалась рана на щеке, а он ещё и продолжал мокнуть под дождём. Но Хаслу на состояние засранца было по большей части плевать. К тому же, им требовался проводник.

Троица посланников (или переговорщиков) достигла берега озера уже после обеда. Редкий лесок резко оборвался, открывая широкий пляж, усыпанный серо-чёрным песком. По берегу ещё стелился туман – со дна озера било множество горячих источников.

Когда под сапогами охотника захрустел песок, Хасл остановился.

– Дождёмся старика, – буркнул он могильщику.

Велион пожал плечами, забросил огрызок в воду и достал из кармана ещё одно яблоко.

– Кислое, – сказал он, откусив, но продолжил есть. – Старику лучше отлежаться пару дней, не то до Йоля он не доживёт.

– Если мы не найдём пастухов, то до Йоля вообще мало кто доживёт.

– Да ладно, – фыркнул могильщик, – до следующего всё будет в порядке. А вот зимой вам придётся сложить зубы на полку. До первого снега вы ещё дотянете, а вот дальше...

К ним подошёл рыбак. Оглядевшись в поисках чего-то сухого, но, естественно, ничего не найдя, он плюхнулся прямо на мокрый песок и сжался в комок.

– Мне нужно отдохнуть, – промямлил он сквозь повязку. – Потом я покажу, где мы встречали пастухов в последний раз.

– Только быстрее, – сухо сказал могильщик, – я не хочу простыть.

– Что такое снег? – спросил Хасл, устраиваясь рядом с рыбаком.

– Что такое снег? – переспросил Велион.

– Ага. Что это такое?

– Это такая белая хрень, которая падает с неба каждый год. Замёрзший дождь. Упадёт и лежит себе до марта.

– Чушь какая, – проворчал Эзмел, его зубы выбивали барабанную дробь. – Замёрзший дождь не может лежать. Вода всегда утекает под землю.

– Вода прозрачная, – кивнул Хасл. – Белым бывает молоко. Но я не слышал, чтобы холодное молоко падало с неба.

Могильщик ошарашенно уставился на них, забыв даже о недожёванном яблоке.

– Вы что, чудики, снега никогда не видели?

– Проклятье, я вообще не понимаю, о чём ты мне талдычишь, – зло сказал рыбак. – Вы там, в Мёртвом мире, наверное, все тронутые. Холодное молоко у него с неба падает.

Велион задрал голову, вглядываясь в тучи. Капал обычный дождь, не слишком тёплый, но ещё и не очень холодный. Да и к чему бы зимой всё кругом засыпало снегом, а эту долину – нет? Но потом могильщик вспомнил о магическом тумане, окутывающем вершину Полой Горы. Серый Зверь, как они его здесь называли. Туман был тёплый – Велион почти не ощутил ночного похолодания, пока торчал там. Выходит, зимой здесь куда теплее, чем в окрестностях.

– И какая же у вас зима? – спросил могильщик.

– Зимой идёт холодный дождь, – ответил Хасл. – Если в первый раз пришла зима, значит, она будет чередоваться только с осенью, очень долго, целый Йоль. Потом будет либо осень, либо весна. Весной теплее. Постепенно весна начинает чередоваться с жаркими летними днями…

– Понял, – буркнул могильщик. – Когда мы будем убивать Урмеру, поцелуй его в жопу перед тем, как он умрёт – за то, что снега ни разу в жизни не видел. Вставай, старик, нам нужно торопиться.

Путники свернули направо, огибая озеро. Через четверть мили наткнулись на сложенные под навесом рыболовные снасти. Несмотря на плохое самочувствие, Эзмел остановился, чтобы их проверить – не натекла ли вода.

– Здесь мы видели пастухов три дня назад, – сказал он. – Мы не спрашивали, куда они собрались, но лугов, где можно пасти скот, в той стороне немного. По крайней мере, близко.

– Там целая прорва места для выпаса, – покачал головой Хасл. – Мы частенько охотились в этих местах. Будем надеяться, пастухи не ушли далеко.

Песчаный пляж растянулся на несколько миль, лишь изредка перемежаясь наносами скудной земли, едва поросшей жидкой травой. В таких местах под водой росло много водорослей, здесь были самые рыбные места.

– Наверное, рыбу сюда завезли, – бубнил Велион под нос. – Завезли и водоросли, чтобы рыбе было что жрать. И хищную рыбу тоже подвезли, чтобы травоядная не сожрала все водоросли. Возможно, каких-нибудь насекомых…

Хасл не обращал на бормотание чужака особого внимания. Сегодня в поведении могильщика появились странности. Пока они шли мимо Бергатта, он несколько раз останавливался и с тоской глядел на развалины. Один раз даже подошёл к выбоине в стене и что-то долго через неё выглядывал, но в ответ на вопрос, заметил ли что-нибудь, только отмахнулся. А утром будто бы готов был броситься к стенам Бергатта, и только нападение остановило его. Велион говорил, что проклят. Быть может, дело в этом? Может, он жить не может без того, чтобы бродить по мёртвым городам?