Стивен Эриксон - Врата Смерти(пер. И.Иванова)

Возле виканских позиций тумана уже почти не было. Дозорные из отряда Глупого пса, заметив бездыханное тело Нила, окружили Дюкра и его спутницу.

— Он жив, но вам нужно поскорее найти Сормо. Двое всадников тут же помчались к лагерю.

— Как там капитан Лулль? — спросил Дюкр.

— Погоди, узнаем, — невозмутимо ответил виканец. Вскоре подошли саперы. Только близость вражеских позиций не позволяла им во все горло радоваться успеху.

— Представляешь, старик, — возбужденно сказал один из них, — всего пара «гарпунчиков» — и от этого придурка осталось мокрое место.

— Ты о ком? — не понял Дюкр.

— О том волосатом семкийце.

— Теперь уже безволосом! — со смехом поправил другой сапер.

— Мы докончили вашу работу, — пояснил первый, вытирая кровь с лица. — Слыхал про «топор Кольтена»? Вы были «лезвием», а мы — «обухом». Вдарили по чудовищу как надо, но все без толку.

— Нашему сержанту стрела пробила легкие, — сообщил второй.

Ты только не приукрашивай, — вмешался сержант. — Всего одно легкое, и то царапина. — Он остановился, выплюнув кровавую слюну. — Второе в полном порядке.

— Сержант, но ты же не можешь дышать кровью, — встревожился кто-то из саперов.

— Как-то мы ночевали с тобою вместе в шатре. Вот где я не мог дышать!

Саперы пошли дальше, оживленно споря, нужно ли сержанту немедленно показаться лекарю. Спутница Дюкра смотрела им вслед, покачивая головой. Потом она повернулась к историку.

— Пожалуй, и я пойду. Тебе еще нужно поговорить с Сормо.

Дюкр кивнул.

— Двое твоих подруг не вернулись, — тихо сказал он.

— Война есть война. Половина отряда уцелела. Не хочешь как-нибудь поупражняться с мечом?

— У меня до сих пор все кости ломит. Боюсь, тебе придется тащить меня на себе.

Женщина осторожно положила Нила на землю и ушла.

«Десять лет назад у меня хватило бы наглости предложить ей где-нибудь уединиться на остаток ночи… Довольно пустых мечтаний. Не хочу, чтобы о нас сплетничали у костров».

Вернулись двое виканцев, посланных известить Сормо. С ними прибежала свирепого вида собака, запряженная в волокуши. Похоже, в свое время ее зашибла копытом лошадь. Рана на голове зажила, но кости срослись криво, отчего собачья морда приобрела постоянный оскал. Вкупе с бешено сверкающими глазами он казался даже естественным.

Всадники спрыгнули с коней и бережно перенесли Нила на волокуши. Собака тут же отправилась в обратный путь.

— Ну и жуткий пес, — послышался сзади голос Лулля.

— Верно говорят, что у виканских псов в голове только кости и ни капельки мозгов, — ответил историк.

— Как вам прогулка? — попробовал пошутить капитан.

— Что ж вы мне не сказали про скрытую поддержку? — накинулся на него Дюкр. — Кто были эти люди? Посланцы Пормкваля?

— Вам померещилось? Какие посланцы?

— Нам помогал кто-то из «когтей». Прикрывал наш отход. Я узнал их по оружию: «утренняя звезда» и тонкий метательный нож. И никаких следов.

У Лулля округлились глаза.

— Видите, сколько всего Кольтен от нас скрывает? — не унимался Дюкр.

— Думаю, Кольтен и сам об этом не знает, — возразил капитан. — Если вы уверены в своих словах, нужно без промедления идти к Кольтену.

Дюкр впервые видел Кольтена таким. Виканский полководец оцепенело застыл на месте. Он был растерян и даже подавлен.

— А не померещилось ли тебе все это, историк? — недоверчиво спросил Балт.

— Я знаю, что видел. И еще лучше знаю, что чувствовал. Все надолго замолчали.

Едва на пороге появился Сормо, Кольтен встретил его обжигающим взглядом. Вид у юного колдуна был удрученный. Казалось, за эти месяцы он не только повзрослел, но успел постареть. Сормо стоял, опустив плечи, и изможденными, ввалившимися глазами смотрел на Кольтена.

— У Кольтена есть к тебе вопросы, — сказал Балт. — Но позже.

— Нил очнулся. Так что я смогу ответить.

— Разные вопросы, — добавил Балт, сделав упор на первом слове.

— Объясни произошедшее, — потребовал у Сормо Кольтен.

— Семкийский бог не умер, — опередив колдуна, сказал Дюкр.

— И я того же мнения, — пробормотал сидевший на походном стуле Лулль.

Встретившись с историком глазами, капитан ему подмигнул.

— Здесь все сложнее, — поправил историка Сормо.

Он умолк, словно решал, стоит ли говорить дальше. Собравшиеся терпеливо ждали.

— Семкийский бог уничтожен. Его разорвали на куски и проглотили. Но бывает, кусочек тела насыщен такой злобой, что она отравляет проглотившего.

Дюкр подался вперед. Наспех залеченная левая ягодица отозвалась тупой болью.

— Ты хочешь сказать — кто-то из земных духов отравился… на том пиршестве?

— Да. Почувствовал себя сильнее остальных. Захотелось власти. А другие духи… даже ничего не заподозрили.

Изуродованное лицо Балта стало еще страшнее от презрительной гримасы.

— Мы потеряли семнадцать солдат. Спрашивается, ради чего? Чтобы истребить горстку второстепенных тифанских полководцев и узнать о взбесившемся духе?

Историк вздрогнул. Раньше при нем не говорили о потерях. «Кольтен допустил первую оплошность. Представляю, как смеются над ним опонны».

Сормо этот упрек ничуть не обескуражил.

— Но потери помогут нам спасти гораздо больше жизней. Духи этой земли сильно взбудоражены. Они тоже не могли понять, кто управлял всеми налетами и засадами. Теперь они знают причину. Просто духи не догадывались искать врага среди своих. Но после этой ночи они расправятся с предателем по своим законам и в надлежащее время.

— Ты хочешь сказать, что налеты тифанцев будут продолжаться? — Балт едва сдерживался, чтобы не плюнуть на пол. — Когда-то твои союзники своевременно предостерегали нас. А что теперь?

— Теперь предатель не осмелится действовать, иначе сразу себя выдаст.

— Скажи, Сормо, почему у того семкийца был зашит рот? — спросил Дюкр.

Юный колдун слегка улыбнулся.

— У него зашит не только рот, но и все остальное. А сделано это, чтобы ничего из себя не выпускать.

— Какая странная магия, — удивился Дюкр.

— Очень древняя. Ее называют «магией кишок и костей». Мы когда-то тоже ею владели. Давно, когда еще не было Путей. Тогда вся магия находилась внутри нас.

Год назад Дюкр, услышав такое, заерзал бы на месте от любопытства и возбуждения, замучил бы Сормо вопросами. Но сейчас он невероятно устал, и слова юного колдуна были для него не более чем шелестом ветра, залетевшего в пещеру его сознания. Историку хотелось спать. Увы, его желанию суждено было осуществиться не раньше чем через полдня. Невзирая на предрассветный час, лагерь уже проснулся и готовился к новому переходу.

— Но почему же тогда этот проклятый семкиец не лопнул, как надутый пузырь, когда мы его проткнули? — спросил Лулль,