Екатерина Кинн - Самое Тихое Время Города

– Вика!

Она вздрогнула, обернулась.

– Ой! Андрей! – всхлипнула она. – Они… там…

– Знаю. – Он схватил ее за руку. – Бежим.

Старшеклассники продолжали маяться, словно и не видели ничего.

Между старых домов – боком, здесь выступ, под арку, через Пречистенку, хорошо, что горит зеленый, и там нырнуть в переулок снова. Здесь была старая Москва, анизотропный город Андреева отрочества, узкие улицы, зелень, старые и новые дома вперемешку, затхлые коммуналки и новые дорогие квартиры, песочницы и качели во дворах с решетчатыми оградами, крохотные скверики, проходные дворы-колодцы, подворотни, арки, битый кирпич, лопухи и чертополох поверх утоптанных свалок. Куда они бежали – Андрей сам давно не понимал. Город разворачивался странной многомерной панорамой, открывая совершенно неожиданные пути, и по какому-то наитию Андрей каждый раз успевал удрать от погони, когда казалось, что бежать уже некуда. В месте стыка домов в тупике вдруг открывался поворот на улочку, на переходах в потоке машин образовывался разрыв как раз в нужный момент. Словно сам город помогал. Вика бежала быстро и легко, мелькали светлые босоножки, моталась по спине коса, завязанная тонкой черной ленточкой. «Терминаторы» не отставали. Они летели, едва касаясь асфальта, не быстро, но и не медленно, выныривали из-за очередного поворота. Обернувшись в очередной раз, Андрей увидел, что «терминаторы» то ли сменили облик, то ли их сменили другие загонщики – теперь они были в старой, довоенной еще форме с лазоревыми петлицами.

Впереди внезапно замаячило здание консерватории. Ничего себе пробежались! Андрей почти и не устал, хотя давно так не бегал. Даже в боку не кололо.

Мигнул желтым светофор у перехода, на углу у белокаменных палат, задвинутых между двумя домами девятнадцатого века. Андрей и Вика проскочили – а вот «терминаторы» не успели, поток машин, еле втискивающийся в узкую улицу, отсек преследователей. Андрей позволил себе сбавить шаг и оглянуться. Так, если нырнуть сюда, можно выскочить на Тверскую, а там метро. Почему-то ему казалось, что в метро, да еще полное народу, «терминаторы» не полезут. И они снова побежали, пока не сменился свет на светофоре – мимо ограды Малого Вознесения. На углу переулка Андрей оглянулся. «Терминаторы», словно в кино, бежали по крышам машин. А вот смутный мужичонка прыгал где-то на той стороне улицы. Черт, почему этих гадов никто не видит? Хотя на мужика удивленно оглядывались прохожие.

– Бежим! – Андрей дернул Вику за руку, и они свернули в Вознесенский переулок.

Первый энкавэдэшник вырулил из-за угла и вдруг задергался, как оса, завязшая в варенье. Второй по инерции пробежал несколько шагов и начал таять прямо на бегу. Истончился до прозрачности. Люди шли мимо, красный «пежо» пытался втиснуться на свободное место у обочины, и никто не замечал ни дергающегося «терминатора», ни растворившегося в воздухе его близнеца, ни третьего, вскинувшего было пистолет. Андрей толкнул Вику вперед, а сам остался на месте, с каким-то смертельным любопытством глядя на рассекающую плотный воздух пулю. «Я увяз в „Матрице“…» – промелькнула идиотски-спокойная мысль.

И тут вдруг раздалось басовитое грозное «гав», и прямо на пулю промчался крупный бродячий пес. Промчался – и исчез за углом.

«Сожрал ее, что ли…»

Подбежавшая Вика сильно рванула его за рукав и потянула за собой.

– С ума сошел! – крикнула она, задыхаясь. – Тебя убьют!

Андрей покачал головой:

– Они неживые. Они не могут. Их нет…

Он остановился перевести дух. Впереди слева маячил готический краснокирпичный храм. Сзади – Малое Вознесение. Андрей начал хохотать.

– Что, влипли, гады? Грехи не пускают, а? «Пузыри земли»!

А потом осекся, осознав, что именно говорит.

– Но я же не… – растерянно прошептал он.

– Что с тобой? – подбежала Вика.

– Да нет, ничего. Идем.

– Я боюсь за тебя. – Ее лицо кривилось от страха и еле сдерживаемых слез. – Лучше бы ты не заметил меня тогда! Ты ведь уже и за руку меня держишь, ты уже почти наш… Что же с тобой будет?

Он засмеялся, хотя в ушах послышался, леденя душу, дальний рог Охоты и мерный шаг теней в серых шинелях.

– Со мной будешь ты. Лучше скажи, что случилось?

Вика вздохнула:

– На беду мы встретились…

– Вика, ты не должна была так рисковать. Я же сто раз просил – лучше дай мне знать, я сам приду! Что случилось?

Вика тихо кивнула.

– Папа просил, – тихо сказала она. – Андрей, нам недолго осталось. Я уже почти не могу перемещаться по Москве. И дом тоже как в сеть попался… И теперь ОНИ почти всегда возле дома, как слепые по запаху идут, только потому я и проныриваю мимо, да и то с трудом… Они обложили нас. Мама с папой и так из дому не выходили никогда с тех самых пор. Только мы со Светкой. А теперь только я. Наверное, потому, что у меня есть ты. – Она отвернулась, глядя в темное, треснувшее окно церкви. – А сегодня папа снова получил письмо. И снова порвал его. И сказал мне, чтобы я привела тебя. Нам нужна помощь.

– Тогда пошли, – сказал Андрей.

– Папа, вот Андрей к тебе, – сказала Вика, буквально вталкивая его в большой кабинет, заставленный шкафами и заваленный чертежами. Огромный седой мужчина, сидевший за массивным старинным письменным столом, поднял могучую голову. Встал, протянул Андрею лапищу и оглушительно пробасил:

– Здравствуйте, молодой человек. Очень приятно. Алексей Владимирович Фомин, академик архитектуры, к вашим услугам.

– З-здрасте, – выдавил Андрей, осторожно высвобождая руку из медвежьей хватки академика.

– Вика мне сказала, вы рисуете? Художник?

– Да. Но по образованию я архитектор.

– О, значит, мы с вами в некотором смысле коллеги! Садитесь, пожалуйста. Детка, сделай нам чаю, – обернулся он к Вике. Та мгновенно исчезла за дверью.

Наедине с этой громадиной Андрею было весьма не по себе, и он внутренне умолял Вику вернуться назад поскорее. Алексей Владимирович между тем встал и прошелся туда-сюда.

– Стало быть, вы многое о нас знаете.

– Кое-что, – осторожно ответил Андрей. А потом, как это часто бывало, неуверенность и неловкость смел порыв злости на себя. – Вы свою дочь пожалели бы. Посылаете ее одну… А если бы они ее схватили?

Академик сокрушенно вздохнул и с покаянным видом посмотрел на него:

– Знаю. Но тут уж никак иначе не получилось. Мы с Лидушкой с самого начала не можем покидать дом, только дочки. Но Светочка маленькая, чтобы ее к вам посылать, а Вику я все равно не удержал бы. Она только с виду девочка-ландыш, а твердости у нее поболе моего… Я вам скажу откровенно: вы нравитесь мне, вы очень нравитесь моей дочери, и я хотел просить вас о помощи. – Алексей Владимирович сделал паузу и словно спохватился: – Разумеется, я ни к чему вас не принуждаю. Я вам просто расскажу еще кое-какие детали нашего, так сказать, бытия, а решение уж за вами. Договорились?