Петр Верещагин - Последний оплот цивилизации

Проклятье, проклятье, проклятье!..

Бросаюсь вперед.

Засады внутри засад, когда разведчики, бросая врагу приманку, сами на нее попадаются, – к сожалению, такое умение всегда было сильной стороной Измененных… не одному нашему это уже стоило жизни. Предвидеть такое – невозможно. Спасти может только опыт, интуиция, когда чувствуешь даже то, что враг только предполагает сделать…

Искра, как бы ни была умна, Измененных так хорошо не успела узнать… и уже не успеет.

Остается отплатить за нее.

Месть, смерть и преисподняя!..

В глазах сплошной туман. Руки дрожат от слабости, мыслей – никаких. Ноги не слушаются вовсе.

Ни хрена не помню. Кто, как, откуда…

Помню, как Великанша, оставив обломок меча в трупе тринадцатого Дракона, схватывается еще с тремя врукопашную. Помню, как Людоед швыряет свой топор, разнося башку дикому-Дракону, скручивает шею его напарнику и, подхватив труп за ноги, принимается орудовать им как дубиной. Облако пыли и пламени скрывает все… обрушиваясь на меня, как кувалда, как рухнувшая стена…

Все.

Помню еще, как выползаю из невесть откуда взявшейся кучи гравия и щебенки, выкашливая из горла пыль. Меч Скорпиона до сих пор при мне, но поднять его я едва в состоянии. Отбиться сейчас не сумею даже от полудохлого Червя…

Прячась по углам, ползком… надо возвращаться. Точное направление и расстояние до Цитадели смог бы указать не то что с закрытыми глазами – во сне. И до Стены, прах его побери, не добраться раньше чем через день. Далеко… и как только нас сюда занесло? В упор не помню…

Ладно, хватит. «Нечего говорить, когда говорить нечего.»

Смотри-ка, кое-что еще помню. Мать как-то учила…

Сумерки сменяются тьмой. Ночью боятся ходить даже Измененные. Наши так и вовсе стараются где-нибудь затаиться и не делать лишнего движения, даже опытным разведчикам не хочется проверять, чего так боятся твари… но если я остановлюсь, мне конец. Надо ползти. Хоть зубами цепляясь, а надо, надо… не знаю уже, почему, но – надо…

…Проходит вечность, и еще одна. Наконец, глаза начинают различать что-то знакомое.

Острие копья, уткнувшееся мне в лоб.

Голоса. Что-то говорят, но слов разобрать не могу.

Вот кто-то склоняется, чтобы разжать мою руку и вынуть меч. МОЙ МЕЧ! Не дам!

Свернутся клубком, кувырок-перекат под ноги, распрямиться пружиной… противник, согнувшись от боли, оседает наземь, уже напарываясь на подставленное острие…

Чанк!

Меч, выбитый коротким жестким ударом, вылетает из онемевшей ладони и падает неподалеку. Рвануться за ним… но на плечах повисли трое, а еще один, узколицый и длинноносый, не торопясь, отводит кулак назад…

Вспышка в районе подбородка.

Окровавленный мрак.

Тишина.

– …Ну, вроде как очнулся.

Пытаюсь пошевелиться. Почти что удается. Открываю глаза. Порядок, даже вижу кое-что. Пробую выговорить пару слов – и обнаруживаю, что челюсти крепко прибинтованы к голове. Язык распух и болит, говорить расхотелось совершенно.

– Лежи смирно и молчи. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. Закрытые глаза – «да», открытые – «нет». Понял?

Закрываю глаза. Нетушки, увольте, с Чертополохом спорить – себе дороже.

– Остальные мертвы?

Закрываю левый глаз.

– Не знаешь, что ли? – Оба закрыты. – Тварей было много? – Снова закрыты оба глаза. – Дикие? – Закрываю оба глаза, затем открываю правый. – А, провались оно на дно Разлома! Ты хоть помнишь, где это случилось?

Сморщившись, я неуверенно моргаю.

Чертополох снова выдает порцию ругани.

– Ладно. Поправляйся, малыш. Ты нам нужен, и не просто живой, а целый и здоровый. Втроем с Беркутом и Костоломом мы долго не продержимся…

– Скоро поправится, – в поле зрения возникает светловолосая кудесница, не старше меня самого, почему-то сейчас я не могу вспомнить ее имя, хотя наверняка знаю… – Если ты под ногами путаться не будешь. Спи, Волчонок: сейчас это важнее.

Спать я не собираюсь, но она смотрит на меня так, что я отключаюсь раньше, чем понимаю это.

…Когда мир вокруг прекращает вращаться, я прихожу в себя. Голова уже не болит, могу даже двигаться.

Встаю. Чуть покачнувшись, делаю несколько шагов. Ну, если я еще и не совсем в норме, так скоро буду. Не впервой. Кудеснице спасибо – как же, Светик-Светлячок, теперь-то я тебя помню.

Осматриваюсь. Из одежды рядом валяются только набедренная повязка и постолы из шкуры Измененных. И сабля, специально положили на видном месте. Без ножен, лезвие недавно наточено и смазано жиром.

Штаны и куртка в шкафу. Не мои, но размер подходящий.

Одеваюсь. В голове еще легкий туман; задуматься о том, что было или будет, нет никакого желания.

– Готов? – в дверях появляется Чертополох.

– Жрать только охота, – отвечаю я.

Усмехнувшись, он бросает мне жестянку. Консервы! Да ведь их только… ну да, только разведчики и едят.

– Считай, экзамен сдал, – сообщает Чертополох. – Умойся и через три минуты на тренировку. Потом сменишь Беркута у Золотых Ворот и жди новых приказов. С сегодняшнего дня начинается служба, Волк. И забудь о тех играх, которые были раньше.

Настороженно следя друг за другом, Измененные пробираются к цели. Стена уже отделяет их от Болота, странный дом уже в пределах досягаемости – но что-то тревожит их. Что-то, необъяснимое ни с одной разумной точки зрения. Многомудрые ученые прошлого, пожав плечами, сказали бы «инстинкт» – скрывая за этим словом собственное непонимание.

Измененные не задаются такими вопросом. Они просто продвигаются вперед. К лестнице, карабкаясь на баррикаду. Ржавые решетки, дырявые листы не менее ржавой жести…

Вспышка! Невероятно, непереносимо яркая, она отбрасывает их прочь – на полсотни шагов самое меньшее. Они вновь на краю Болота, у невидимой Стены – спиной к ней. А перед ними…

А перед ними стоят Гиганты. Двое против двенадцати – да только один Гигант с легкостью одолевает десяток простых Измененных. Вдобавок, это не просто Гиганты, это Железная Дева и Палач…

Рассеяться? Отступить? Сдаться?

Но позади них – Стена, которая (каким-то образом они это знали) больше не способна сдерживать натиска. А за Стеной…

Думать, даже если Измененные (которые изменились еще раз) на это способны, времени не оставалось. И они встают живым барьером, заслоняя Стену собой.

Полуразрушенный дом, который исторг их из себя всего секунду назад, отзывается очередным пассажем из прошлого…