Петр Верещагин - Последний оплот цивилизации

– Теперь вспомнила? – спрашиваю, не сомневаясь в ответе.

Воительница мрачно кивает. Затем:

– Это… это рвет все, что нам было известно…

– Пусть. Эту заботу я беру на себя. Найдите у стражей какую-нибудь одежду и к Утесу на доклад, а потом отдыхать. Камыш, пожалуйста, проводи меня в Обитель, к Ворону.

Отзываю глубинное зрение. Камыш медленно, под руку, ведет меня в дом Братства, а я пока обдумываю то, что увидела. Так думать гораздо легче, ни на что больше не отвлекаешься. Никто не верит. Зрячие, что с них возьмешь; и как им объяснить, что такое тьма?..

Странно. Рассказ о таком вот чуде Ворона не застает врасплох, он выслушивает мои выводы не то что с интересом – с облегчением. Словно решил трудную задачу, над которой бился не первый день.

– Благодарю, Скала, – говорит. – Теперь легче будет показать другим, что к чему. Если – нет, черт возьми, когда! – Молния найдет способ, будем эвакуировать Город. Сразу. Иначе передохнем меньше чем через две недели – не от Измененных, так от голода.

– Способ?.. Ты Проход имеешь в виду?

– Да нет, не совсем. Проход – он только для кудесников. Те, у кого силы нет, не пройдут, Грань для них – что Стена для Измененных, барьер, непреодолимый физиологически. Уже выяснили. Надо найти способ открыть Врата и удержать их, пока… ну, сама понимаешь. Змея сейчас примерно этим и занимается, опыта ей не занимать, и сил тоже – словно заново родилась, пока в Проходе была. Молния поддержит с нашей стороны. Место резонанса уже нашли – в нейтральной зоне, недалеко от Золотого Кристалла. Получим хоть какой-то результат – будем удирать со всех ног… – Ворон устало смыкает веки. – Черт, все бы отдал за несколько часов спокойного сна!

– Не до отдыха сейчас.

– А то я не знаю… Ладно. На твою долю осталась связь. Услышишь сигнал Молнии – бегом к Утесу, врубай сирену и пусть объявляет, что там положено. Зайди к нему через часок и предупреди, он как раз к тому времени отойдет от беседы с Великаншей и будет в состоянии работать головой.

– Сделаю. Еще что-нибудь?

– Сама решай, не маленькая. Иди – и дай мне хоть немного отдохнуть. Иначе толку от меня будет мало…

Вновь опираясь на руку Камыша, возвращаюсь обратно в Цитадель. К Утесу (я почти никогда не звала его отцом – как-то не привыкла) идти еще рано, так что я заглядываю в столовую. Получаю плошку похлебки, сваренной непонятно из чего, и чтобы НЕ узнать, кого на сей раз спровадили в котлы повара, ослабляю глубинное зрение. Уфф, ну и мерзкий же вкус! такой бурдой питаться – мы не то что двух недель, двух дней не протянем. Заворот кишок обеспечен, дальше можно с чистой совестью ползти на кладбище. Остальным меньше мороки.

Объясняю Утесу все, что нужно, и с гордым видом удаляюсь. Он меня не задерживает, привык – бесполезно.

Сигнала все нет и нет.

Устраиваюсь на своей привычной скамейке на четвертом, полуразрушенном этаже – надо будет, найдут. Отзываю зрение, смотрю в привычную черноту и ныряю в теплые волны грез. Каково оно было бы – жить в таком мире, который не норовит тебя прикончить каждое мгновение.

Да, «было бы». Не «будет». Сослагательное наклонение, возможность, а не та безусловная уверенность, которую излучала Молния и честно старался воспроизвести Ворон.

Молнии я верю. Она видела то, что видела.

И Змее верю. Взялась – сделает. Умрет, но сделает. Такой всегда была и не переменится.

И Ворону верю. Запасов с гулькин нос, полные архивы и точные цифры знает только Трехглазый, но я и сама не совсем слепая. Что бы ни ждало нас в том, другом мире, здесь – смерть. Людоед и Великанша точно знают, какая именно, и если их довести – расскажут.

Не верю я насчет всего этого дела и грядущей счастливой жизни только одному человеку.

Себе.

Они зовут меня князем, считая, что оказывают мне честь, награждая титулом правителя. Великие небеса, если бы это не было столь страшно, я бы хохотал во все горло!

Да, я правитель. И правлю я грудой развалин мертвого прошлого, за которую зубами и когтями цепляются около пяти сотен пока еще живых осколков этого прошлого. Ну, не самих осколков – ни один из нынешних моих… подданных Катастрофы воочию не видел. Но разница невелика, мы не слишком отличаемся от тех, кто жил в Городе раньше.

Да, я правитель. И вся власть моя держится на полудюжине клинков (и полудюжине тех, кто умеет с этими клинками обращаться), да на остатках того, что до Катастрофы было складом продовольствия. Еще на Арсенале, но от ружей без зарядов толку никакого. Вот только склад почти пуст, от шести клинков осталось четыре, а многоопытные хозяева этих клинков подчиняются мне лишь потому, что ничего другого им не остается.

Да, я правитель, и слово мое – закон, ни один из владык мертвого прошлого не имел такой власти… Однако закон этот воплощается в жизнь, только если к моему слову добавляется слово одного из тех, кто наделен реальной силой.

Ворон, Ворон, что ж ты вьешься над моею головой…

Впрочем, Ворон тут ни при чем. Не потому, что у него нет власти, а потому, что он не нуждается в ней. Или просто не хочет править – если так, я отлично его понимаю. Я тоже не рвался занимать эту комнату, обшитую трухлявыми дубовыми панелями. Выбора не было. Каждый должен делать то, что умеет лучше всего, если это требуется для выживания остальных. А я умею – предвидеть. Не «зреть вдаль», как говорят эти кудасники – мне не дано наперед знать, что произойдет в ближайшие минуты. Я могу только сказать, какие последствия возымеет то или иное действие. Не сидя за долгими расчетами, как Трехглазый, и не рыская по справочникам в поисках былого «прецедента», как Книжник, мир его праху, – сразу.

Это и есть моя настоящая власть, которая, однако, вскоре не будет нужна уже никому.

Случай с Великаншей и Людоедом – всего лишь еще одно доказательство того, что я знаю уже лет десять. Мы и Измененные – одно и то же, только мы существуем лишь благодаря поддержке прошлого, а они – сами по себе. Кто одолеет, предсказать нетрудно. Для этого не нужно умение предвидеть…

– Собирай всех, отец, – раздается голос Скалы.

Я открываю глаза. За плечом дочери возвышается Чертополох, радостно улыбаясь во весь рот – никогда еще я не видел на его физиономии подобной гримасы.

– В чем дело?

– Молния и Змея открыли Проход.

– Какой, будь оно проклято, проход?

– Ты что, плохо слышал рассказ Молнии? В тот, иной мир! В мир, где нет ни Измененных, ни этого… – широким жестом она указывает на окно, за которым как раз дрожит зеленоватая завеса дождя. – Мы можем уйти и начать все сначала!

Уйти…

Уходить надо, понимаю я, иного варианта не будет. Все, кто услышит о Проходе хоть краем уха, немедля рванутся туда, и если дорогу преграждает орда Измененных – горе этой орде!