Эльберд Гаглоев - Во славу Блистательного Дома

– Тихо, аладар. Арфаны.

Нет, ну везде они. По улице, негромко переговариваясь, целеустремленно шагали трое. Их лиц в сгущавшемся сумраке я разглядеть не мог. А у этого сына гор зрение, как у кота.

– Возьмем, – решил я проявить инициативу и собрался уже опробовать новое приобретение, но подчиненный заосторожничал.

– Постой, аладар.

Очень своевременно. Веселенькое место этот Университетум. За арфанами, умело скрываясь в клочьях тени, шли. Ловкие такие. Маленькие. Но уверенные. Целеустремленные. И опасные. И хорошо, что целеустремленные. Нас проигнорировали. Хотя явно обнаружили. И хорошо. Воевать мне с ними не хотелось. Интуиция, знаете ли.

– Пойдем, аладар. Пусть их добычей станут они. С нас сегодня хватит. – И мы, не скрываясь, двинулись по переулку. Законопослушные такие. Но не больше трех десятков шагов прошли.

Мастер А Фраим наслаждался. Сейчас ему нравилось все. И вкус цветочного чая, и аромат меда, и сгущающиеся за окном сумерки. Какая беседа! Обязательно надо будет поделиться с лордом-проректором. Но не сейчас. Потом, когда статья будет написана. Это ведь надо! Все на глазах, на виду, и никто, подумайте, никто, и даже он не мог подумать, что эта, ну с детства известная книга сказок может принадлежать перу Первого Императора. Но обороты, на которые указал удивительный собеседник, указывали на верность этой идеи с невероятной убедительностью.

Мастер стыдливо потупился. Один на один с собой он мог пооткровенничать. Ведь он слукавил. Слукавил. Нет, не подумайте. Та книга, которую он презентовал, тоже пришла из седой древности. И цена ее была велика. Но являлась она списком. Очень хорошим, почти аналогичным, со строчным узором. Но ряд признаков однозначно указывал на то, что изготавливалась она где-то на берегах Разноцветного моря, а не в Коронных землях. А вот та, другая... Она тоже существовала. Но не здесь.

Плавный ход течения мыслей прервался. Одномоментно.

Сначала ярко вспыхнули глаза котят на плечах дракона. Того самого. Обвившего зеркало. А потом с грохотом распахнулась дверь, в нее влетел плащ кожи огнистого змея и с громким звяком и с не менее громкими проклятиями влип в зеркало. Проклятиями сыпал высокий шатен совершенно героических пропорций, в плащ этот одетый и пытающийся из плаща выбраться. Наконец ему это удалось. Однако безобразия не закончились. Шатен дернул плащ. Кожа огнистого змея – очень крепкая кожа. Шатен был сильным мужчиной, и рывки его постепенно стали венчаться успехом. Зеркало начало с треском отваливаться от стены. Глаза котят запылали.

Мархара-охранителя разбудили истошные вопли котят.

– Братики, – в два голоса вопили они.

– Какие братики? – всполошился Мархар и вдруг сразу почуял: – «Братики».

Но они оказались зачем-то спрятаны в драконью кожу, и ее от него хотел оторвать какой-то человек. Братики, кстати, орали не тише котят. Мархар решил поглотить человека, но братики заголосили, что он хороший, а сейчас придет умный, и все станет совсем здорово.

Мастер А Фраим растерянно взирал на творящийся в его лавке разгром и уже собирался проявить всем известную ярость фандо, ведь здесь же никто не знал, что не было в нем никакой ярости, так что обычно действовало. Но в этот момент шатен перестал отрывать от стены зеркало и жалобно, если, конечно, можно говорить жалобно таким глубоким баритоном, позвал:

– Брат мой старший, аладар. Помощь нужна.

На его зов явилась помощь.

В содранную с петель дверь вошел его давний знакомец Саин. Присел на корточки и сказал плащу. Строго сказал. Но ласково.

– А ну, перестаньте.

И плащ послушно шлепнулся на пол.

Не знаю я, о чем беседовали два зеркала. Спокойно! Я не съел ложку ЛСД и грибов не ел. Так вот: я не знаю, о чем болтали зеркала, но то, что они радовались встрече, это совершенно однозначно. Рядом с ними даже как-то неудобно стоять было, от лучащейся из них энергии радости. Но то, которое мое, видно, другое в чем-то убедить сумело, так что я и глазом моргнуть не успел, как запястье мое украсилось массивным таким браслетом, бронзовым с виду. Обвивал его дракон страшный, а на плечах – котята смешливые. Сидят. Умываются.

Старика мы, конечно, своим появлением озадачили. Да нет, озадачили – мало сказать, прямо в пятку сразили. Одно то, что с таким грохотом в помещение вломились, само по себе немалого стоит, так еще и в момент зеркало, как стало понятно из его причитаний, древнее и соответственно ценное, неизвестно куда девали. Но последней каплей явилось то, что старец знал Саина. Интересно, кто-нибудь в Столице не знает душку-Саина? Как скрываться, в конце концов?

Но мало того, что знал, он еще и пребывал в уверенности, что тот пропал. А пропавший в степи – все равно что мертвый. Закончил он эту логическую линию тем, что величественно снял с полки книгу, явно не новую, и стал совершать ею какие-то загадочные пассы. Не добился результата, и это его несколько смутило. Тогда он величественно поинтересовался, чего я от него хочу. При этом не забывал именовать меня Посланцем Тьмы. Именно вот так. С большой буквы. Ну потом прислушался к увещеваниям и попытался эмпирическим путем удостовериться в моей телесности.

Лучше бы я на что-нибудь другое дар убеждения потратил, потому что, когда старик аккуратно ткнул-таки меня в грудь, он тут же потерял ко мне всякий интерес. И стал с нестарческой живостью мять и щипать куртку. После чего выдал новое непроизносимое название и просветил меня, что вещь сия и алмазной плети легендарной не поддастся. А поскольку плеть алмазная легендарна, то, значит, несуществующа, в противном случае ваш покорный слуга сошел бы с ума.

В выбитую дверь абсолютно бесстрастно, как в совершенно целую, вошел очень скромный молодой человек, вежливо поклонился и спросил, может ли он видеть почтенного мастера А Фраима. Дедушка с готовностью подтвердил, что может, и, мгновенно преобразившись, поклонился. Величественно. На что молодой человек передал ему письмо. Мастер письмо прочитал и обрадовался невероятно. Он, конечно, очень желал бы посетить своего старого друга, а имени не сказал и на нас так многозначительно глянул, но вот некий беспорядок образовался. Молодой человек лицом построжал. И я решил, не создавая никому проблем, откланяться. Рассказал дедушке, где он свое зеркало повидать может – а чего прятаться? – и пошли мы с Хамыцем восвояси. Так и подмывало сказать «солнцем палимы», но было бы это неправдой, потому как вечерело.

Признаться, хотелось уже усесться в ставшем почти родным «Сломанном мече», чайку попить. Но туда еще предстояло добраться. Казалось бы, чего проще, останови экипаж, садись да и кати. Только вот одно суровое «но». В Университетуме перемещения допускаются только пешие. Без каких-либо исключений. Портшезы присутствовали. Но предлагаемые мало того что оказались без окон, так что куда завезут – неизвестно, так еще и размеры их выглядели неподходящими. Маленькие попадались портшезы.