Генри Олди - Рубеж

…Гибли мои предки перед алтарями, не желая идоложертвенное вкушать. Эх, встать бы мне, как тезке моему Иегуде Маккаби, да воззвать перед смертью к Б-гу Израиля!

А зачем?

Первая ложка глоталась с трудом, вторая уже легче.

- То спасибо, панове черкасы! А в следующий раз сало тмином заправьте. И чесночку бы, чесночку!

Хохотнули - да как-то невесело. Переглянулись, кто-то плечами пожал…

Весело было мне.

Стоят дурни, не видя, не чувствуя, что за их спинами - Спасение. Задницами повернулись. А жид Юдка знай себе кулеш трефной наворачивает.

- Ну будет, тебе! Весь котелок съешь!

А почему бы и нет? Не в сале смак - в закуске. А вот она закуска - дюжина дураков, которых ждут - не дождутся в их гойском пекле.

Цимес!

Иегуда Маккаби разрешил войску своему сражаться в шаббат. Иегуда бен-Иосиф дозволил себе вкушать трефное.

Умри, душа моя, с филистимлянами!

Хорошо спится над Бездной!

Крепко!

Так крепко, что панам черкасам пришлось жида клятого под ребра толкать.

- Гей, Юдка! Вставай, вставай! В синагогу опоздаешь!

Серое небо, серые скалы, темная шевелюра рощицы. Зеленая, наверное. А вот и тараканы! Уже и котел вымыли, и коней оседлали. Сейчас дальше поскачем - вокруг Мира Б-жьего. Гой-да, гой-да, как говаривал пан Станислав.

- Пане сотнику! Пане сотнику! Там! Там!…

Эге, а это кто? Черноусый, в левом ухе - серьга серебряная - и шабля в руке. Тоже в левой.

- Чего сталось, Свербигуз?

Ой, точно! Свербигуз! Знавал я одного Свербигуза - еще за Днепром. Паном был зацным да все с прозвищем непотребным маялся. Не выдержал, поклонился попу битыми талярами, тот и дозволил сменять - СвербигуЗа на СвербигуСа.

- Батька! В леске том! Баба! В смысле девка! И без всего!

Грохнуло - словно из сотни гаковниц грянули.

- Ой, хлопцы! Ой, гляньте на него! Ну, Свербигуз, ну, силен! И в пекле девку отыщет!

Только трое не смеялись: черноусый, сотник Логин - и я. Этот хлопец был там! Не понял, не догадался, но - увидел!

- А ну цыть, бесово племя!

Огромная ладонь взметнулась вверх. Пан Загаржецкий дернул бровью.

- Цыть, говорю! А ну, рассказывай, какая-такая девка? И чего шабля в крови?

Спросил - но не на хлопца поглядел. На меня. А я смотрел на шаблю. И вправду - в крови!

- Ты чего, Свербигуз, никак девке башку снес?

Вновь бы засмеялись, да взглянули да пана сотника - и осеклись.

- Рассказывай!

Свербигуз и сам на шаблю взглянул, правой рукой чуб густой поправил.

- Так от, панове. Пошел я, стало быть, в лес по нужде. По великой…

На этот раз уже никто не смеялся.

…Итак, шел черкас по рощице, шаг, другой, ан - глядь - тропка. Он по тропке - да вниз. Тут пан Свербигуз уже и о нужде своей великой забыл. Виданное ли дело? Роща к склону горы прилеплена, а тропка вниз идет!

- Иду, я хлопцы, а тропка вроде как шире становится. А за нею - полянка. А на той полянке…

- Баба? - не выдержал кто-то.

- Тьфу! - черкас не выдержал: сплюнул. - Да не баба! Дерево! Такое…

Свербигуз долго пытался изобразить, какое именно. Я пригляделся. Как по мне, получалось не дерево, а именно баба.

- А на дереве - сливы. То есть не сливы, а чорт его знает что, но похоже. Вот!

На его ладони появилось что-то большое и круглое. Я пригляделся. Эге, видел! В Таврии, на бахчисарайском базаре. Не слива, конечно - гранат. Терпкий, челюсти вяжет!

- Сорвал я, понюхал, а есть не стал. Мало ли, а вдруг это ягода волчья? И вдруг - ползет змеюка. Большая, зараза! И говорит мне человеческим голосом…

На этот раз уже ничто не помогло. Хохотали, катались по земле, утирали слезы кулаками. Даже сам пан сотник в усы ухмылялся.

- Да не вру я, хлопцы! - завопил в отчаянии Свербигуз. - Не вру! Говорит мол, съешь, вкусно! Я ее и послал. А сам в кусты, по нужде. Припекло совсем…

Лучше бы и не говорил. Тут и я на землю сполз.

- А после выхожу, шаровары поправляю, а там девка! Без всего! Да не гогочите, панове! Девка говорю, а змеюка - возле нее, ягоду эту волчью в зубах держит. Я ее шаблей, гадину…

- Девку?

- Да не девку!…

Пока славные черкасы валковские по земле ползали да с земли вставали, я прикрыл глаза.

…Медленно-медленно, беззвучно, словно во сне, смыкалась черная тьма. Только в самой середине белело узкое окошко…

Свистнули, подкрутили усы.

- Панове-молодцы! А ну - за девкой! Веди, Свербигузка!

Застучали ладные чоботы с подковками - и стихло все. Мы с паном сотником переглянулись. Понял? Почувствовал?

Я вновь прикрыл глаза.

Все!

Сомкнулась Бездна!

Пока вернувшиеся из рощи хлопцы-молодцы угощали Свербигуза тумаками, пока отсмеивались ("добре соврал, ох, добре!"), я никак не мог вспомнить, где я уже слыхал подобную историю. Дерево с гранатом, при нем девка без плахты и рубахи, а тут и змея - человеческим голосом речи ведет. Съешь, мол, съешь…

Вкусно!

Вспоминал - ну никак вспомнить не мог!

- По ко-о-оням!

Повеселевшие черкасы лихо взлетели в седла.

- Эй, жиду, не отставай!

Не отстану, панове! Вэй, не отстану!

- Рысью! Размашистой да не раскидистой! Гей!

Ударили копыта, кто-то свистнул, и тут же десяток голосов дружно грянул:

- Засвит встали черкасоньки

В поход серед ночи.

Заплакала Марусенька

Свои ясны очи!

Так грянули, что я и сам чуть не начал подпевать. А может, и начал бы (плакать вашим Марусенькам, панове! ох, плакать!), если бы не четырехпалая…

…Огромная, нелюдская, бугристая, словно из болотного тумана слепленная рука… клешня…

- Не оборачивайся, Иегуда бен Иосиф! Не надо.

Четырехпалая клешня лежала у меня на плече. И холодом тянуло от того, кто сидел позади меня, на конском крупе. О того, кто обратился ко мне на родном идише. От того, кто не был человеком.

- Меня никто не видит, бен-Иосиф. Не видит и не слышит - кроме тебя. Не видит, не слышит - и не поможет!

Сцепил зубы, закрыл глаза. Не поможет, верно! Да только не стоит меня пугать! Кто бы ты ни был, я тебя увижу. Сейчас!

Прочь Тени!

…Узкая дорога над Бездной, всадники-тараканы - гуськом, один за другим, я - такой же таракан. А сзади меня… Сзади меня… Никого!

НИКОГО!

Батька жив!

Жив!

Я знаю, где он!

Бабочки говорили, чтобы я его не искал, но я все равно его нашел! Только он очень далеко, за всеми пленочками. Мне до него не дотянуться.

Я буду посылать ему смыслы.

Пленочки стали очень-очень твердые.

И черные.

Мы с дядькой Князем и Теткой гуляли в саду.

Ночью.

Княжич Тор тоже хотел гулять с нами, но дядька Князь его не взял. Он - очень маленький.

Мы смотрели на звезды. Звезды очень красивые. Дядька Князь сказал мне, что звезды - это маленькие мальчики со свечечками. Дядька Князь пошутил. Я смеялся.