Андрей Мартьянов - Наследник

Не похожи эти мужики на диких варваров, ой не похожи!

Мирная посиделка внезапно прервалась. Откуда-то издалека мутной, затуманивающей разум волной накатил тот самый звук , что смертно перепугал Славика во время первого большого путешествия по этой стороне . Вдали, по южному берегу реки, огромное Нечто тяжко вздохнуло, и снова начало визгливо причитать с невыразимой тоской и безнадежностью. Была взята высшая, переходящая в истошный визг, нота и внезапно наступила полнейшая тишина — даже свинки из хлева замерли. Потом снова:

БОО-АППУ...

Ни дать, ни взять, зевнул великан, размерами и массой приближающийся к легендарным титанам из мифов Эллады. Славику почудилось, что земля вздрогнула. Низенькая мохнатая лошадка в огороженных грубо отесанными досками сенях затопала ногами и начала тихонько ржать, овцы сбились в единый дрожащий гурт, только розово-коричневые хавроньи не шевелились.

— Да не бойтесь вы, — шепнул Славик, обращаясь к домашней скотине. Надо было хоть что-нибудь сказать, иначе страх полностью парализует психику. Если нет людей, с которыми можно поговорить, подойдут и бессловесные твари, с которыми мы спокон веку живем вместе. Лошадка смотрит на человека с надеждой — подойди, успокой...

Славик съехал с копны на пятой точке будто с ледяной горки. Связанными руками подхватил одну из несъеденных репок. Подошел к коняшке.

— Тебя как зовут? Меня — Слава. Или Слейф, ты ж по-русски не понимаешь... Возьми.

Лошадка нащупала губами репку, схрумкала. Глянула благодарно. И тут Славика проняло — он уткнулся лицом в бархатный нос зверя и тихо заплакал. Он не видел выхода. Нет никакого «шанса», никакой возможности выбраться отсюда , и вообще этот...

С двери хлева сбросили наружный засов. Створка отошла в сторону.

— Я знал, что он обычный человек, — сказал Рёрик-конунг. — Лошадь его не боится. Кетиль, освободи руки. Не порань.

Кетиль, тот самый дан, что приносил Славику еду, аккуратно разрезал ножом стягивающую запястья веревку. Узел распался.

— Хозяин не хочет, чтобы ты ночевал в его доме, — Рёрик подошел ближе. Недовольно посмотрел на слезы размазанные с грязью по лицу Славика. — Останешься здесь. Еды у тебя достаточно. Сейчас Кетиль принесет воды, умыться. Для мужчины стыдно плакать, но ты из другого народа, наверное у вас иные обычаи. Я не вправе их осуждать.

— Не нидур, — выдохнул Славик. Сморкнулся. Вытер лицо рукавом.

— Каждый знает, что ты плохо понимаешь нашу речь, — кивнул Рёрик. — Ты нездешний, очень издалека. Ты опасаешься нас, а мы опасаемся тебя. Однако, было названо имя Трюггви-жреца и мы хотим знать, что с ним произошло.

— Не знаю я что делать! Не знаю! По слогам повторить? На китайском? Все, звиздец! Доигрались!

Серега окончательно потерял самообладание. Он ходил вперед-назад по обширной кухне, матерился так, что лошадь ломового извозчика свалилась бы в обморок, услышав любую из многоэтажных словесных конструкций, пинал мебель и вообще был неадекватен. Наталья и Трюггви не перебивали — давали выговориться.

Сотрясения воздуха продолжались уже минут десять, с самого появления Сереги из-за Двери. Он объявился в одиночестве, мокрый, грязный и запыхавшийся, первым делом снял с плеча карабин, прислонил к стене, отстранил от Двери Трюггви и дважды провернул ключ в замке. Вытер лицо ладонью, оставляя темные разводы на щеках и лбу и на естественный вопрос Натальи «А где Славик?» разразился камнепадом самых черных ругательств — это больше напоминало истерику, за много лет знакомства Серегина подруга никогда не видела его в таком состоянии. Даже по пьяни он вел себя сдержаннее.

Трюггви сразу понял: случилось недоброе. Дан посмурнел, нахмурил соломенные брови, сжал левый кулак и полуутвердительно, полувопросительно произнес:

— Слейф тинаск ист?

— Да пошел ты! — взревел Серега. — В гробу я вас всех видел и тебя в том числе! Это ж просто уму непостижимо!..

Из сбивчивых объяснений, расцвеченных жемчужинами казарменной лексики, человеку русскоязычному можно было уяснить, что горе-путешественники нарвались на банду каких-то отморозков с мечами, устроивших на реке дикое побоище в лучших традициях трехсот спартанцев — реки крови, мозги фонтаном, кишки наружу. Может, Серега и преувеличивал, но увиденное явно произвело на него далеко не самое позитивное впечатление.

Славик? Чертов тормоз, он отстал, наверное споткнулся! Они его скрутили! Да не мог я стрелять — их там целая толпа, рыл под сотню!

Сотня не сотня, но много — тогда, на берегу, Серега был насквозь реалистичен: начав пальбу он подстрелит не только окруживших Славика бородатых дикарей, но и его самого. Кроме того, нет уверенности в том, что указанные дикари непременно испугаются выстрелов, не похожи эти крутые парни на боязливых туземцев из книг Жюля Верна, в ужасе разбегающихся при единственном залпе из древних мушкетов. Чего доброго бросятся в атаку, а в одном магазине — десять патронов, всего магазинов три, даже при условии стопроцентной точности стрельбы, всех не уложишь. За жизни своих товарищей даны порвут тебя в лоскутки — несколько минут назад они убедительно доказали, что врагу пощады ждать не придется, экипажи двух лодей вырезаны самым немилосердным образом. И пытаться нечего!

— Значит, Славика ты бросил? — заключила Наталья. — Он жив хотя бы?

— Бросил?! Да, мля, бросил! Что оставалось делать?

— Хватит орать. Надо думать, как поступить прямо сейчас.

— Не-зна-ю!

В критических ситуациях от женщин пользы значительно больше — они способны принять пусть нетиривиальное и кажущееся нелогичным, но верное решение. Особенно, если руководствоваться женской интуицией, в сложные времена укладывающей на лопатки индукцию и дедукцию мужчин.

Наталья взяла сотовый, проверила баланс, огорченно покачала головой; на счету копейки, у Сереги тоже негусто. Увидела валяющийся на холодильнике ай-фон Славика, набрала контрольный номер и — о чудо! — целых двадцать пять тысяч! Звони хоть на Марс!

— Как думаешь, Трюггви можно научить говорить по телефону? — Наталья покосилась на внимательно наблюдавшего за событиями, но не встревавшего в разговор дана. — Ладно, в крайнем случае включу громкую связь...

— Что ты надумала?

— Попробую вызвонить Алёну, номера у меня записаны. Разница с Лондоном три часа? Отлично, у них без десяти двенадцать, она в офисе... Надеюсь, она сумеет объясниться с Трюггви.

Наталья достаточно хорошо говорила на английском, чтобы понять: в офисе Алёны нет и сегодня скорее всего не будет. Оба мобильника выключены, домашний телефон не отвечает. Странность какая — это дитя информационного века не мыслило себя без средств связи, без коммуникатора или мини-ноутбука с беспроводным Интернетом и прочих высокотехнологичных гаджетов. Необычно.